Оранжерейный цветок
Шрифт:
Райк смотрит на меня, не показывая никаких эмоций.
— Это серьёзные преимущества, — продолжаю я.
— Не для меня.
— Нет ничего лучше кексов, за исключением, может быть, только шоколадного торта. Но он все равно относится к сладкому.
— Секс, — говорит Райк. — Секс лучше шоколада.
Он всегда мне это говорит.
— Не для меня, — повторяю я его слова.
Его взгляд падает на мои губы. Клянусь, это правда. Но он отводит его очень быстро. Может, мне просто опять очень хочется, чтобы это произошло… Не знаю, зачем я мучаю себя. Не
Поэтому я отпускаю момент. Как и всегда.
— Почему ты думаешь, что можешь угнаться за мной лучше, чем Майки? — спрашиваю я.
Он наклоняется ближе.
— Потому, — говорит Райк, — что именно я научил тебя ездить на мотоцикле.
Я улыбаюсь. Это правда, он меня научил.
8. Райк Мэдоуз
— Смотри, — говорю я Дэйзи, находясь рядом с дверью ее спальни. Я дергаю ручку. — Закрыто.
Она зевает, сидя на кровати и поджав ноги к груди. Ее взгляд обманчиво спокоен, но напряженные плечи говорят об обратном.
Каждую гребаную ночь я делаю одно и то же. Сначала я подхожу к окну, отдергиваю ее зеленые занавески и пытаюсь открыть окно. Дэйзи внимательно смотрит, как напрягаются мои бицепсы, чтобы убедиться что я действительно прикладываю усилия, чтобы открыть его.
— Закрыто, — говорю я.
Я прохожу мимо изножья кровати и шутливо приподнимаю брови, глядя на Дэйзи. Я замечаю ее легкую улыбку, прежде чем захожу в ванную. Я проверяю за занавеской в душе, чтобы точно убедиться, нет ли там никого. Потому что если бы я этого не сделал и солгал ей об этом, я бы чувствовал себя гребаным ослом. И вероятность того, что кто-то может опять вломиться в ее комнату и спрятаться в ванной, выше, чем я могу вынести. Если я не проверю и это реально случится, то я никогда не смогу себе этого простить.
Никого нет.
Я наливаю воду в стакан и возвращаюсь в спальню. Дэйзи держится за колени так крепко руками, что кончики ее пальцев краснеют. Она сидит прямо, ее взгляд прикован к окну.
— Дэйз, — говорю я, подходя к ее стороне кровати. — Я только что там все проверил.
Я беру баночку с ее таблетками с прикроватной тумбочки. Затем опускаю колено на матрас так, чтобы закрыть ей вид на окно своим телом.
— Эй, — мое сердце начинает ускорено биться.
— Да… — она моргает пару раз, а затем одаривает меня самой слабой улыбкой, которую я когда-либо видел.
Раздраженный, я бросаю бутылку ей в лицо, и Дэйзи ловит ее.
— Ты можешь проверить ещё раз? — спрашивает она.
— Конечно, — я даю ей стакан с водой и иду к окну.
Ее глаза расширяются, а грудь вздымается, когда я показываю, что окно закрыто. В тот момент, когда я пытаюсь открыть окно, Дэйзи вздрагивает от страха.
Не знаю, что происходит в ее чертовой голове прямо сейчас, но я знаю, что у неё есть куча причин бояться. Мое сердце разрывается, когда я вижу ее в таком состоянии.
— Все в порядке, — говорю я ей. — Видишь, чертово окно закрыто.
Она закрывает рот рукой и кивает, сдерживая слезы.
— Прости. Когда я какое-то
— Я знаю. Тебе не нужно извиняться передо мной, черт возьми.
Я иду к двери ванной и закрываю ее со стороны спальни. Через неделю после того как Дэйзи сюда переехала, я установил замок на дверь, чтобы ей было спокойнее.
Ее руки дрожат, когда она пытается открыть баночку с таблетками. Я сажусь на кровать рядом с ней, одетый лишь в спортивные штаны. На ней желтые шорты и майка с надписью: «Во имя кексиков, заткнись». Три дня назад я оскорбил ее любовь к кексам, и я все ждал, когда она достанет эту футболку. Так что я не особо удивлен, что Дэйзи решила надеть ее в последнюю ночь перед отъездом. Завтра днем она улетает в Париж. А через шесть дней я еду в Калифорнию.
Может время, проведенное порознь пойдет нам на пользу. Коннор и мой брат считают странным тот факт, что ни я, ни Дэйзи ни с кем не встречались четыре месяца. Думаю, наконец-то мы сможем это изменить.
Я беру баночку из ее рук и с легкостью ее открываю. Затем кладу ей на ладонь две таблетки.
Дэйзи колеблется.
— Знаешь, до того как я начала принимать эти таблетки, у меня не было ночных кошмаров и других симптомов.
Я провожу рукой по своим волосам.
— Дэйзи, ты уже говорила об этом со своим гребаным доктором.
Черт возьми, я был вместе с ней, когда она разговаривала с тремя разными врачами-сомнологами о своем состоянии. Ей делали ЭЭГ. Она проходила множество исследований сна. И все они предлагают принимать эти гребаные таблетки. Потому что без Ambien она вообще не может спать. Дэйзи страдает от бессонницы и посттравматического стресса, и единственное, что может ей помочь — регулярная терапия. Которую она проходит.
— На самом деле, я не полностью засыпаю, — говорит она, разглядывая таблетку у себя на ладони. — То есть, таблетки погружают меня в полусон.
Парасомния, состояние между бодрствованием и сном — да, я уже все это изучил. В течение шести месяцев Дэйзи ни разу не смогла крепко уснуть.
— Но это лучше, чем совсем не спать.
Глубоко вздыхая, Дэйзи кивает головой и запивает таблетки. После она ставит стакан на прикроватную тумбочку. Я наблюдаю, как она накрывается одеялом и опускает голову на подушку, смотря на потолок. Ее глаза становятся стеклянными.
— Что такое? — спрашиваю я.
— Я боюсь спать, — признается она шепотом. — Я не хочу снова увидеть кошмар, — слезы текут из уголков ее глаз. Дэйзи так сильно устала, что не может их больше сдерживать. — Но если я не усну, то буду бояться всю ночь. Это отстойно.
Хотел бы я забрать ее проблемы. Я не привык быть бессильным, и мне больно смотреть, как она проходит через все это. В то время как я притворяюсь, что мое присутствие — это гребаное решение проблемы.
Я наклоняюсь так, что теперь она смотрит прямо на меня.
— Дэйзи, — говорю я уверенно, вытирая ее слезы большим пальцем. — Никто не заберется в эту чертову комнату.
Обычно я не делаю этого, но сегодня ей явно хуже. Я тянусь к тумбочке со своей стороны и открываю ящик. Достаю пистолет 45-го калибра и показываю ей патроны.