Оранжевый Треугольник
Шрифт:
Совершив гигантскую петлю, аппарат возвращался к месту старта, где постепенно снижался. В этом и состояла основная трудность. Тарелка была снабжена двигателем мягкой посадки. Небольшое реактивное устройство работало всего пять секунд, но могло затормозить аппарат и "уронить" его на землю с минимальным риском сломать шею пилоту.
Сим до сих пор не видел своего "самолета". Все обучение проходило на тренажерах, но он знал, что тарелка изготовлена в единственном экземпляре и ждет, пока Сим научится ею управлять. Надо сказать, все это был очередной безумный проект армейцев, и пока шло обучение Сима, проект этот уже устарел. А тут еще поднялся вопрос об урезании финансирования армии.
Вот
— Я тебе завидую, — проговорил лейтенант, сидевший за рулем. — Завтра ты станешь кинозвездой и гордостью нации одновременно. Ты хоть понимаешь, что твое обучение уникально? Тарелочку еще не испытывали в боевых условиях, да это и не понадобится. Один полет — и ты герой. Вот это я понимаю карьера…
— Да на хрена она мне сдалась, эта карьера? — пробубнил Сим.
— Дурак ты, братец, — улыбнулся лейтенант. — Ты не понимаешь, как скажется служба на всю твою жизнь? При увольнении ты получаешь одну из четырех стандартных записей в личное дело. В причинах увольнения может быть записано: "с почетом", "по окончанию срока", "по невозможности использовать" и "с позором". Начнем с последнего.
Увольнение с позором — это "волчий билет"; с такой записью тебе будет очень трудно найти работу. Об учебе ты можешь просто забыть, а взять в банке кредит будет равносильно полету на Марс. Ты приговорен работать грузчиком или рабочим на заводе, и все твое счастье нажраться в воскресенье в грязном баре да пощупать жирную официантку.
"Невозможность использовать" — закрывает перед тобой двери военных, спортивных и политических вузов. Пожалуй, и все. Работай кем хочешь, раз армия села в лужу и не смогла тебя приспособить для своих целей — это ее горе, но на привилегии ты рассчитывать тоже не можешь.
"По окончанию срока" — самая распространенная формулировка. Ты оттарабанил положенное и тем самым уже имеешь заслуги перед страной. Ты имеешь льготы при поступлении в вузы. Если твой конкурент на вакансию не служил, то возьмут тебя. Ты получаешь кучу мелких поблажек от льготных кредитов до вида на жительство, если у тебя его еще не было.
Но это все меркнет по сравнению с формулировкой — "с почетом". Это значит, что ты совершил что-то очень нужное стране и она о тебе будет заботиться. Трудно даже придумать область, в которой тебе бы не пригодилась такая запись. А после завтрашнего полета она у тебя будет. Медаль "Конгресса" или "Пурпурное сердце" не даст тебе того почета, что ты получишь завтра. Я же сказал — завтра ты станешь гордостью нации… Ну и везет же дуракам, — пробурчал лейтенант напоследок.
Впереди приближались огни базы, и словоохотливый водитель наконец заткнулся. Сим понимал, зачем нужно лететь, он только не понимал — как. Он, конечно, умеет управлять аппаратом, но ведь до завтрашнего дня тарелку испытывали только на стендах. Конечно, со всеми новинками происходит именно так. Настает день, когда самолет впервые взлетает, и ведет его живой испытатель, который до сих пор ни разу не сидел за его штурвалом. Но этот пилот обладает огромным опытом, а Сим только что сам закончил учиться. Но ему объяснили и это. Тарелочка разительно отличалась от всех известных аппаратов. Во-первых, от пилота ничего не зависело. Не он запускал двигатель, не он взлетал, и не он маневрировал. Летчик должен был только уметь выдерживать горизонтальное направление, дожидаясь, когда аппарат потеряет высоту, и в нужный момент включить "мягкую посадку". В аппарате не было никаких приборов. Любой дополнительный вес заставлял увеличивать мощность двигателя, который стал бы тяжелее, что заставляло снова увеличивать мощность. Из-за этого уменьшенная до предела кабина пилота точно соответствовала габаритам тела и не позволяла дополнительной роскоши в виде аппаратов контроля полета, приборов наблюдения или парашюта. Отсутствие последнего сильно смущало Сима, но он ничего поделать не мог.
База встретила Сима со всей гостеприимностью воинских заведений: тот же лейтенант показал летчику его комнату и сводил в столовую, где им не встретилось ни единой души, за исключением повара. Но сердито швырнувший на поднос половник какого-то подобия подгоревшей каши молчаливый мужчина никак не тянул на звание "живого существа".
Утро оказалось на редкость солнечным и ласковым. Хорошее настроение переполняло Сима, невзирая на завистливую рожу лейтенанта, который разбудил будущего "героя нации".
Время до старта прошло быстро, и вскоре Сим оказался на пусковой площадке. Длинный железнодорожный рельс протянулся по равнине к невысокой горке, с которой и предстояло произвести взлет. В самом начале пути красовалась тарелочка. Сверкая на солнце хромированным ободом с лопастями и плексигласовым колпаком, она скорее напоминала игрушку из детского магазина, нежели военное изобретение.
Вокруг кишели телевизионщики, устанавливая камеры и уже ведя репортажи. Несколько фотографов запечатлело Сима на фоне тарелки. Его голубой комбинезон красиво вписывался в бело-серую гамму аппарата. Но вот подошли к концу приготовления, взлетели девять вертолетов сопровождения, ощетинившихся объективами, Сим залез в пилотный отсек тарелки и лег лицом вниз. В этом положении ему придется находиться вплоть до окончания полета. Под прозрачным дном был виден рельс и разгонная тележка. В ушах уже звучал голос, отсчитывая время до старта.
Внезапно Сима охватил страх. Захотелось выбраться из этого замкнутого пространства, которое должно вскоре принести ему смерть. Он уже не надеялся на благополучный исход полета. Он знал точно, что разобьется.
Сим усилием воли загнал ужас в глубину сознания и сосредоточился на голосе.
Три… два… один… старт!
Ускорение прижало летчика к задней части кабины. Установленная под небольшим углом тарелка уже рвалась вверх, но удерживаемая зажимами просто дрожала, продолжая набирать скорость. Мимо мелькали кусты, люди, камеры, и Сим чувствовал: вот сейчас он и взлетит в это голубое небо, словно птица, истосковавшаяся по полету за долгую холодную зиму.
С сильным хлопком отстрелились фиксаторы. Есть!
Тарелка стремительно взвилась вверх и спустя несколько секунд заскользила горизонтально, начав продвигаться по предписанному маршруту. Боковым зрением Сим мог видеть мерно вращающиеся крылья лопастей и одновременно наблюдать землю, над которой он пролетал. Прозрачный пластик создавал впечатление парения без вспомогательных устройств, и пилот наслаждался полетом, понимая, что повторения не будет. Только ему и только один раз выпало счастье познать всю красоту свободного полета. Симу хотелось петь, читать стихи или сделать еще что-то, на что толкает нас детская эйфория.
Вертолеты цепочкой летели следом, сообщая на весь мир о свершившемся. Внизу проплывала равнина испытательного полигона и рассматривать было особо нечего, но Сим понимал, что это действительно идеальный способ наблюдения. Он не старался анализировать увиденное, он просто получал удовольствие от гармонии полета.
Внезапно гармония стала диссонансом, а тарелка судорожно задрожала. Сим успел заметить, как белой молнией отлетела в сторону сломанная лопасть. В уши ворвался встревоженный голос оператора: