Орден геноцида
Шрифт:
— Да, сестрёнка.
Я обернулся и увидел… Вильгельмину.
И снова не ту, что я помнил. Мой младшей сестре было навсегда пятнадцать, а этой было явно за сорок.
Коротко стриженные чёрные волосы с одинокой седой прядью, спадающей на лоб. Алые глаза с вертикальным зрачком… Точнее, только один — вместо левого, как и у меня, был магомеханический протез, а на щеке залегла паутина шрама. Из левого рукава вместо обычной руки выглядывал затянутый в перчатку с обрезанными пальцами точно такой же протез, как у меня.
Песочного цвета мундир, высокие прыжковые ботинки, ремни, разгрузка, пистолетная
— Вот мы и встретились снова, — с улыбкой сказала Мина, усаживаясь на землю. — Я всегда верила, что нас нельзя разлучить.
Разумом я понимал, что это всего лишь очередные галлюцинации, порождённые истощением и обезвоживанием. Умом я это понимал…
Но сердцу было всё равно.
Впервые в жизни мне не хотелось приходить в себя, становиться нормальным, прогонять прочь наваждения и галлюцинации.
Впервые в жизни мне хотелось остаться в этой грёзе наяву, где я могу быть снова единым со своей семьёй.
Вилли достала из кармана мундира… Портсигар??
— Ты куришь?! — вырвалось у меня…
А спустя мгновение мы втроём рассмеялись хриплым смехом.
— Ты всё ещё помнишь, как я ненавидела эту ужасную привычку? — улыбнулась Мина. — Увы, но пришлось… Сначала пришлось курить противорадиационные, а потом как-то втянулась…
— Что за противорадиационные?
Да на кой мне это знать-то?! Можно подумать, это сейчас самая важная вещь на свете!..
— Когда прорывы Той Стороны стали слишком сильными, Пакт не нашёл ничего лучшего, чем начать закидывать их ядерными бомбами, — объяснила Мина. — И так этим увлеклись, что загадили почти всё северное полушарие… У вас было не так?
— У вас? — тупо переспросил я.
— Ну, в твоём варианте реальности, — помахала руками Хильда. — В моём этого вот тоже не было…
— Не понимаю…
— Как по-твоему, Конрад — где мы сейчас? — спросила меня Вилли.
— В… Центральном Арафе?
— Да. Но не только. Оглянись.
Я посмотрел по сторонам…
Разрывы облаков открыли расколотое на куски небо, где в трещинах виднелись исполинские движущиеся механизмы. А вокруг, сколько хватало глаз, лежали каменные руины.
— Это — Акаши, брат. Город Древних, — сказала Мина. — Первый город этого мира. Здесь законы мироздания сходят с ума, а время может течь вспять. Здесь плоть реальности содрана с Костей Земли, обнажая механизмы сотворения…. И только здесь мы смогли встретиться снова.
— Я всё ещё не очень понимаю…
— Давай я! — азартно предложила Хильда. — В кои-то веки я могу поиграть в умную чародейку, объясняющую простыми словами сложные вещи… Смотри. Ты ведь удивился, когда увидел меня?
— Мягко сказано, — хмыкнул я. — Ведь ты…
— Умерла, так? — сестра внимательно посмотрела мне в глаза.
— Да. И ты, и Вилли. Я остался последним.
— А в моём мире… или временной линии — последней осталась я.
— Знаешь, понятнее что-то не стало.
— Я пришла сюда первой, — сказала Хильда. — К нам поступила информация, что Пакт напал на след неизвестного города Древних, и мы немедленно снарядили отряд следом за ними, чтобы не дать алеманцам захватить археотех…
— …и захватить его самим, ведь Сопротивление проигрывало войну, —
— Ага, — кивнула блондинка.
— Хоть что-то неизменно во всех временах… — насмешливо фыркнула Вилли, выпуская колечко дыма.
— Опущу неинтересные подробности о том, как Пакт облажался и умудрился устроить базовый лагерь прямо под огромным гнездом тварей, как потом я уводила толпу гейстов прочь от остального отряда и пару недель брела на север… Но в итоге я оказалась здесь — в Акаши.
— Т Ы О Б Р Е Т Ё Ш Ь Т О, Ч Т ОЖ Е Л А Е Ш Ь.
Мы втроём поморщились.
— Прям надоел уже — хуже горькой редьки надоел, — пожаловалась Хильда. — Не знаю, что это — то ли какая-то древняя охранная система, то ли ещё что…
— А почему мы понимаем этот голос? — спросил я.
— Ты ещё разве не понял? — спросила Вилли. — Потому что это тот же язык, на котором говорят Заклинатели Тварей. Первый язык этого мира.
— Знаете… — продолжила Хильда. — Я ведь думала, что эта миссия — чистой воды самоубийство. И то, что я хотела здесь обрести — это покой. Просто, ну… Вы-то меня, наверное, поймёте, как никто другой. Когда мне было шестнадцать, то случился Потоп и Вилли погибла — её убила какая-то жуткая тварь… И у нашей семьи как будто бы вырезали сердце. Я поехала учиться в Архангельск, ты остался в Печоре… И мы расстались на десять лет. В следующий раз мы встретились по разные стороны баррикад, когда ты служил Пакту, а я была в тверской дружине. Слушай, я до сих пор вспоминаю как охренел тот алеманец, когда он попытался меня застрелить, а ты ему башку снёс!..
Сестра рассмеялась, но затем её улыбка стала грустной.
— Потом мы прятались и от Пакта, и от Коалиции, а когда Конфедерация пала, то ушли на восток. Знаешь, как я на тебя злилась, пока мы сидели в этой грёбаной Джунгарии? Нет, ну место ты и правда мог получше поискать… Но сейчас, когда я это вспоминаю, то думаю, что это были очень даже неплохие годы.
— Но затем ты всё-таки оказалась в Сопротивлении. Почему?
— Нас нашли ищейки Пакта — в том бою, где мы встретились, ты убил сынка какой-то важной шишки, который и спустя годы не успокоился… — Хильда посмотрела мне в глаза. — Прости, я не смогла тебя спасти, Конрад, я виновата…
— Чушь собачья, — фыркнула Мина. — Если кто в этом и виноват, то лишь Пакт.
— Да я в общем-то так же подумала. Ну и решила хотя бы отомстить, потому что, ну… потому что…
— Потому что у тебя больше ничего не осталось, — сказал я.
— Да, просто ответила Хильда.
— Здесь я оказалась точно так же, поэтому, наверное, не буду повторять про то, как попала в Акаши, — произнесла Вилли. — А прошлое… Мою жизнь тоже изменил Потоп. Но, как вы могли догадаться, я тогда не умерла. Умерла Хильда, умудрившись так измочалить гейста исключительного ранга, что когда прибыл дядя, то смог его прикончить. Жуткая дрянь — как будто человека и коня слили воедино, но при этом содрали кожу и облили харзом… Накелави — так я назвала его в своём Дневнике. Потом… Ну, я тоже поступила и училась в Новгороде, только в самом Великом, а не Архангельске — прошла по квоте. Потом… Потом выпустилась, а Конрад уже ходил в неплохом отряде наёмников, ну и мы стали служить вместе. Когда умер папа, ты заменил мне его.