Орден последней надежды. Тетралогия
Шрифт:
– Вперед, – выкрикнул я, направляя жеребца по той дороге, куда указал мне Кларенс.
Топот копыт слился в барабанную дробь. Встречный ветер бил в лицо, я низко пригнулся к шее скакуна, слившись с ним в одно целое. Мы взлетели на холм, городок словно выпрыгнул навстречу. Стражник, скучавший у распахнутых настежь ворот, понимающе ухмыльнулся:
– И вы на божий суд? Езжайте к городской ратуше.
Он махнул вправо, и я благодарно кивнул. Городок и впрямь был небольшим, чтобы добраться до центра мне хватило нескольких минут. Едва мой жеребец разогнался как следует, как я натянул узду, заставив его гневно замотать головой. Спрыгнув, я кинул повод какому-то парню, наказав позаботиться о коне. Тот во все глаза уставился на серебряный пенни, что я дал и растерянно заулыбался.
– Получишь еще столько же, если с конем будет все нормально, – нетерпеливо бросил я, и тут же кинулся вперед, расталкивая собравшихся.
Когда же пробился сквозь толпу, озадаченно замер. На невысоком помосте, вкусно пахнувшем свежесрубленным деревом, находились трое. Суетливый малый, занятый с небольшой жаровней, то и дело оглядывался на незнакомого мне бородатого здоровяка. Тот, за руки и за ноги прикованный меж двух столбов, беспрерывно гремел цепями и затейливо ругался, призывая громы небесные на головы собравшихся.
Толпа весело гудела, комментируя реплики бородача. Стоящий рядом с закованным коренастый здоровяк с пивным брюхом, весь в красном, предвкушающее потирал волосатые лапищи. Сквозь прорези остроконечного колпака поблескивали тусклые глаза. Запыхавшийся мальчишка вскочил на помост, здоровяк взял у него перчатки из воловьей кожи и что-то шепнул.
Малец расплылся в широкой улыбке, отчего стоящие рядом со мной пацаны завистливо зашушукались. Палач медленно надел перчатки и что-то спросил у прикованного. Бородач ответил метким плевком, и в толпе с готовностью засмеялись.
– Начнем! – рявкнул палач, легко перекрыв гул толпы.
Все затихли, вытягивая шеи. Суетливый оторвался от жаровни, человек в красном аккуратно взял раскаленный инструмент и жестом триумфатора поднял над головой. Толпа простонала. Быстрым движением палач прижал прут к животу прикованного, тот дико заорал, вспугнутые голуби разом взвились с окружающих крыш. В толпе возбужденно загомонили.
Я недоуменно завертел головой. У меня было странное чувство, что я ошибся городом. Вроде бы полагался божий суд, а не пытка, или я ошибаюсь? Плечо стиснуло словно стальными тисками, я обернулся, на меня хмуро смотрел сквайр Брэдшоу.
– Почему вы здесь? – отрывисто спросил он. – И что с леди Женевьевой, она жива?
В голосе его звучало искреннее волнение. Я деликатно освободился и сказал:
– Леди Поингс в аббатстве, как и договаривались. Я же здесь потому, что всякий, вызванный на божий суд может выставить против себя замену. Полагаю, сэр Джофруа доверит мне честь сразиться вместо него.
Артур смерил меня недоверчивым взглядом:
– Не пойму, зачем вам это.
– Сердце требует, – коротко ответил я, – заступиться за обиженных.
– Выглядите вы, сэр Робер бывалым воином, – задумчиво сказал сквайр. – Но знаете ли вы, что биться придется до смерти? Сдаваться я не собираюсь, и считаю своим долгом предупредить об этом вас.
– Вы благородный человек, – произнес я искренне. – А опускать оружие я и не собирался. Наше дело правое, и победа будет за нами!
– Хорошо, – поколебавшись, наклонил голову сквайр. – Я сам поговорю с сэром Джофруа.
Артур исчез в толпе, а я вздрогнул от истошного крика. Я коротко глянул на помост и тут же отвел глаза. Палач победно вскинул руку, в зажатых щипцах висел кусок кровоточащего мяса. Закованный здоровяк дергался изо всех сил, пытаясь то ли порвать сковывающие его цепи, то ли выворотить столбы, к которым те крепились. Толпа ревела, собравшиеся топали ногами и вытягивали шеи, страшась пропустить хоть мгновение увлекательного зрелища.
– Кто этот человек, и что он совершил? – спросил я у стоящего рядом почтенного горожанина.
Торговца, судя по серебряной цепи на шее и скромной, добротного фламандского сукна, одежде.
– А бог его знает, сударь, – не отрываясь от пытки ответил тот. – Вроде бы это фальшивомонетчик. Осужден королевским судом к варке заживо в раскаленном масле.
– А что же тогда он делает тут?
– Ах сударь, у нас в провинции так мало развлечений, – вздохнул торговец и замолчал, разинув рот.
Как завороженный уставился на помост, где разворачивалось следующее действие драмы. Стоящий там палач медленно подносил добела раскаленный прут к лицу прикованного. Фальшивомонетчик бешено бился в цепях, а от его беспрерывного крика у меня уже болели уши. Подошедший сзади помощник палача коротко взмахнул дубинкой, и бородач обвис в цепях без движения.
Толпа затихла в ожидании, над площадью разносилось тяжелое дыхание зрителей, что с горящими глазами наблюдали за действиями палача. Зашипел металл, соприкасаясь с плотью. Испустив полный муки вопль, бородач с удвоенной силой забился в цепях, на месте его правого глаза чернела выжженная дыра. От помоста знакомо пахнуло горелым мясом, и я отвернулся, с трудом сдерживая тошноту. Окружающие оживились, на все лады обсуждая пытку.
– У нас в гостях циклоп, встречайте, – крикнул какой-то шалопай, в ответ раздался взрыв хохота.
Суетливый, не особенно и торопясь, поднял стоящее на краю помоста ведро и окатил обмякшего бородача водой. Тут же какой-то мальчишка, сходный с ним чертами лица, скрылся с пустым ведром в толпе. Похоже, побежал за добавкой. Пользуясь паузой торговец повернулся ко мне, у него было приятное лицо честного и доброго человека.
– Итак? – сказал я.
– Мы недоговорили, – улыбнулся тот. – Так вот, сразу после суда магистрат и купил осужденного у короля.
– Купил? – переспросил я, сдвинув брови. – Это как?
– За деньги, – подмигнул торговец. – Раз уж преступник все равно приговорен к смерти, какая разница, где он умрет? А так все развлечение.
Я молчал.
– И назидательно выходит, – добавил мужчина, немного подумав. – Улучшает нравы.
– Воспитывает уважение к закону, – поддакнул я, но тот, по-моему не уловил иронии.
В спину мне уперся чей-то взгляд. Я обернулся и, увидав сэра Джофруа, тут же принялся к нему проталкиваться. Сзади громко застонал пришедший в себя бородач, и зрители заволновались.