Орден республики
Шрифт:
– Козу? – так и поперхнулся Ашот.
– Самую хорошую, – заверил его старик. – И еще столько хлеба и сыра, сколько вы унесете.
– Да зачем нам коза? – завопил Ашот.
Старик изобразил на своем морщинистом лице крайнее удивление.
– Как зачем? – развел он руками. – Коза это шерсть. Это шкура. Это мясо. Это такое молоко, от которого самое больное сердце поправится. Пусть меня накажет господь бог, если я вру!
Сказав это, он набожно перекрестился и дважды громко хлопнул в ладоши. Все остальное завершилось в считанные минуты. Старик быстро загнал ишака во двор, крикнул какой-то женщине, чтобы она поскорее приготовила лаваш и чанах, а сам скрылся в сарае. Через минуту он уже выгнал оттуда во двор козу. Коза была белоснежная и очень красивая. У нее были небольшие рожки, черная звездочка на лбу, огромные темные глаза, а на шее красивый пунцовый бант. Коза сказала «Бе-е-е-е» и грациозно помотала головой.
– Точно как у Эсмеральды! – воскликнула Женя и захлопала от восторга в ладоши.
– Даже лучше, хотя я, честное слово, не знаю, где живет этот ваш Эсмеральд, – сказал старик и протянул Жене веревку, за которую была привязана коза.
В это время во дворе появилась женщина, по самые глаза закутанная черным платком. Она вынесла ароматно пахнущий хлеб и сыр. Вид и запах съестного так подействовал на голодных ребят, что они, сразу забыв обо всем на свете, схватили у женщины и то и другое и, не взглянув больше ни на старика, ни на женщину, поспешили вместе с козой со двора. А старик, в свою очередь, поспешил скорее закрыть за ними ворота.
На улице Женя тянула козу за веревку, а Ашот покрикивал на нее сзади. Коза послушно бежала вперед. Однако возле крайних домов ее бег заметно стал медленнее. А за околицей она и вовсе пошла шагом.
– Слушай! Мы так и до вечера не дойдем! – взмолился Ашот и свернул с дороги на тропу, ведущую в гору.
Коза прошла от поворота шагов десять и пошла еще медленнее.
– Я вот тебе сейчас задам! – грозно прикрикнул на козу Ашот и, перехватив у Жени из рук веревку, потянул сильнее. Красивая коза на сей раз сказала «М-е-е-е-е» и замотала головой. Ашот уперся. Веревка лопнула. Ашот бросил веревку и схватил хворостину.
Глава 8
Дважды казаки пытались взять пещеру штурмом и оба раза с большими потерями откатывались назад. Есаул Попов неистовствовал, божился, что не оставит в живых ни одного защитника каменного гарнизона. Но прорваться через баррикаду, закрывающую вход в пещеру, казакам так и не удалось. Они пробовали забросать баррикаду гранатами. Однако оказалось, что обороняющиеся успели воздвигнуть в пещере второй вал из камней, так что гранаты не нанесли защитникам пещеры существенного урона.
– Всех задушу! Голодом заморю! Шкуру с живых сдеру! Ремни на спине вырежу! Понадобится – неделю тут простою! Две! Три! Но ни одной живой душе не дам выйти наружу! – кричал из-за укрытия Попов защитникам пещеры.
В ответ прогремело несколько выстрелов. Пули защелкали по камням, ранив осколками есаула в лицо. Попов выругался, сел на разостланную бурку и приказал подать водки. В этот момент пред ним предстал Чибисов со своим напарником. Оба растрепанные, мокрые от пота, без лошадей, с винтовками без затворов. Чтобы добраться до своих, им пришлось лезть через гору. Есаул сразу понял по их виду, что с казаками случилось что-то недоброе.
– Ну? – грозно прорычал он, уставившись на Чибисова тяжелым, как свинчатка, взглядом.
– Выхода из пещеры по ту сторону горы, ваше благородие, мы не нашли, – вытягиваясь в струнку, доложил Чибисов.
– А почему в таком виде? Почему пешком? – еще больше нахмурился Попов.
Чибисов рассказал все, что с ними случилось.
– Что? Два шкета? – не поверил своим ушам Попов. И вдруг взорвался: – Врешь! Оба врете, канальи! – рявкнул он и плеснул в лицо Чибисову недопитую водку из стакана.
– Как есть, сущая правда, ваше благородие! – вытаращив глаза, оправдывался Чибисов.
– Так как же они тогда вас одурачили? – ничего не желал слушать Попов. – Связные это их были! А вы их упустили. А теперь врете мне! И про выход врете! Под трибунал пойдете!
Чибисов и его напарник стояли бледные как полотно.
– Всю жисть верой и правдой служу, ваше благородие. И тапереча нет моего обмана. Уж не знаю, кто они такие, но своими глазами видел – малец и девчонка. На коня вскочили и ходу, – поклялся Чибисов.
– Куда же они поскакали?
– Не могу знать, ваше благородие. Только дорога тут одна до самой Благодати. А там на мосту патруль наш. И деться им некуда. Окажите последнее доверие, ваше благородие. Век буду бога молить – разрешите поймать поганцев? – бухнулся перед ним на колени Чибисов.
Попов поднялся с бурки.
– Не разрешаю. А приказываю. И сам с вами поеду! И если ты мне не докажешь, что все было именно так, а не иначе – запорю шомполами! – пообещал Попов и вскочил на коня.
Через несколько минут пять всадников, нахлестывая коней, уже мчались по дороге.
Впереди скакал Чибисов. Он спешил и старался. Конечно, не очень-то было приятно ему, георгиевскому кавалеру, выслушивать распекания есаула. Но слава богу, что дело только этим и ограничилось. Крутой нрав есаула знали все. И если он обещал вкатить сотню-другую шомполов – можно было не сомневаться: вкатит. И Чибисов спешил…
Они выехали к тому месту, где купались.
– Аккурат тут все было, ваше благородие, – приосадив коня, доложил Чибисов.
Попов в ответ только мрачно взглянул на него и, не останавливаясь, помчался дальше. Доскакали до развилки дорог и остановились.
– Так куда же они направились? – нетерпеливо спросил Попов.
Казаки спешились, разбрелись по обоим направлениям, внимательно разглядывая следы подков.
– Нашел! Нашел, ваше благородие! – раздался вдруг счастливый голос молодого казака. – Седло свое нашел!
Все обернулись на его голос. Молодой казак указывал под обрыв. У самой воды, на ветвях старой ветлы, словно подстреленная птица с распростертыми крыльями, висело седло. Очевидно, у Ашота не хватило силенок добросить его до воды, и оно застряло на дереве. Казака спустили на ремне вниз, он подхватил седло и поднял его наверх.