Орден. Дальняя дорога
Шрифт:
— Так сложились обстоятельства. Я не мог вернуться.
— Здесь ты будешь моим слугой. Ты будешь стражником в моем доме, кроме того, я и Питер будем давать тебе некоторые поручения. Еще я хочу, чтобы ты помог мне и моему слуге Питеру осваивать русский язык. Готов ли ты к такой службе?
— Да, господин.
— Хорошо, подожди в прихожей.
Когда Артем вышел, барон обратился к Питеру:
— Что скажешь?
— Нам впервые подсовывают шпиона с таким развитым интеллектом. Выражается слишком изысканно для солдафона и даже для купца. Либо Гроссмейстер нас очень уважает, либо наши старые друзья уже здесь. Если так, то дело плохо.
— Нет, наших старых друзей здесь пока нет. По крайней мере, нет никаких следов их активности. Эта земля пока не входит в сферу их интересов. Что ты скажешь про этого Артема?
— Он либо замаскированный отпрыск
— Совершенно верно. Только монастырь тут ни при чем. Осанка у него человека, который много лет занимается фехтованием. Кто как не ты должен был заметить это первым? Но походка у него не кавалерийская. Стало быть, и благородные тут ни при чём. Судя по лицу, он вовсе не авантюрист, каким хочет казаться. В торговле он тоже ничего не понимает. Но его, безусловно, подослали шпионить. Он умеет служить. Но ситуацию он анализирует прекрасно. Кроме того, Гроссмейстер здесь ни при чем. Я в достаточной степени познакомился с отцом Паоло, чтобы понять, что этот человек ведет свою игру. Так что этот парень шпион одной из группировок, которая интригует при местном дворе.
— Но кто же этот Артем? Русских в ландскнехты не берут. Может, он из новгородской или псковской дружины?
— Может быть и так. Хотя есть у меня предположение, что те, кто подослал его, сами не понимают, с кем имеют дело. Надо его проверить. Понаблюдай за ним.
— Считаете, этот парень ведет более тонкую игру? Может, он все-таки приставлен врагом?
— Нет, нас здесь не ждали, это точно. Думаю, парень действительно жертва обстоятельств. Только вот каких? Я хочу, чтобы каждое его движение анализировалось тобой. Чтобы каждое его слово было известно мне.
Часть 2
ИНТРИГИ
Глава 15
Выбор
— Я решительно отказываюсь вас понимать барон, — продолжал Гроссмейстер, — это невероятно, немыслимо, невозможно. Я встретил вас как человека, наделенного опытом в искушенного в вопросах политики там, где христианский: мир соприкасается с землями язычников. Те советы, которые вы мне давали вначале, были весьма смелы и необычны. Впрочем, столь же ценны. Но то, что вы предложили сейчас… Невероятно.
— Во-первых, господин Гроссмейстер, мы имеем дело не с язычниками, а с иной ветвью христианской веры, пусть заблудшей. А во-вторых, именно потому, что я знаю народы иные, чем те, что исповедуют истинную веру, я и предложил то, что предложил.
— Еретики, считающие, что исповедуют истинную веру Христову, хуже язычников… — начал Гроссмейстер и вдруг оборвал фразу. — Так бы сказал Великий Инквизитор, а я скажу по-иному. Мне безразлично, слева направо или справа налево они крестятся, я хочу, чтобы во веки веков на берегах Невы и Волхова правили благородные рыцари. Чтобы славяне прочно заняли позицию слуг и не помышляли об ином. То, что вы предлагаете, — провозглашение государства, в котором и немцы и славяне обладали бы равными правами, — приведет к тому, что они вытеснят нас отсюда.
— Это вернее произойдет, если вы этого не сделаете. Можно победить государство, но нельзя победить народ. Что касается русских, то сейчас этот народ сильнее, чем сто лет назад. Эти люди не чета латышам и эстам, стоящим под Тевтонским орденом. Они готовы сражаться за идею великой страны. У них есть сила, не организованная пока. Если вы дадите им организоваться под своим контролем, как король королевства Ингрийского, они возвысят вас. Если попробуете остановить, они сметут вас. — Барон сделал останавливающее движение, давая понять, что не закончил. — Я знаю, рыцари непревзойденные бойцы, но я видел их бессилие перед летучими отрядами сарацинов в Палестине. А что мы сможем здесь, пусть даже с прославленными рыцарями, сражаясь против людей, желающих воевать, знающих эти леса как собственный дом, прекрасно освоивших монгольскую тактику набега и европейское искусство осады? Не забудьте, в тылу у нас новгородская и псковская дружины, которые могут поддержать нас, а могут и ударить в спину. Пока вы не дадите им прав, о которых я говорю, опасность их измены сохранится всегда.
— Объявление себя королем и преобразование ордена в королевство Ингрийское будет принято в Европе и при папском дворе как мое отступничество. Меня отлучат от Церкви. Против ордена объявят крестовый поход. А рыцари, соль земли, опора государства, отвернутся от меня, если я их уравняю с русскими дружинниками.
— Его
8
Барон проявляет удивительное предвидение. В сентябре 1378 года действительно был избран «альтернативный» Папа Климент, которого историки обычно называют «антипапой», и начался длинный период противостояния, именуемый в католичестве «двоепапием». В данном случае все события развиваются так же, как и в мире, из которого прибыл Артем.
В зале воцарилась пауза. Наконец молчание нарушил Гроссмейстер.
— Я не сир, — медленно произнес он, — я Гроссмейстер Ингерманландского ордена. Я не буду вам говорить всякую чепуху об измене делу Церкви и тому подобное. Я понимаю, что вы стремитесь к тем же целям, что и я, только видите иной путь. Поэтому вы останетесь моим советником. Но ваш план предполагает слишком большие изменения на землях, подвластных ордену, для того чтобы я принял его. Сейчас я попрошу вас отправиться в Москву и, согласно вашему же плану, убедить князя Дмитрия отказать в поддержке князю Андрею в обмен на наше сдерживание Литвы. По дороге, в качестве моего советника, я поручаю вам проинспектировать новгородскую крепость и ее гарнизон. Соответствующие письма с полномочиями будут вам даны. С вами отправятся три десятка ландскнехтов. Выезжайте завтра же.
— Слушаюсь… сир.
После ухода барона Гроссмейстер сидел недвижно четверть часа и размышлял о том, что опять не обрел нужного ему советчика. Почему этот безусловно умный человек не принял его столь стройную, понятную и естественную систему, Благородные рыцари, с ним во главе, на вершине иерархии. Духовенство, властители умов, видящие измену среди черни, под ними. А далее купцы, крестьяне и все русские. Что они? Своим трудом они обеспечат богатую жизнь рыцарей, смогут помочь снарядить дальние походы на покорение Литвы, на захват шведских земель, а Бог даст, и ордынских земель. Конечно, германские переселенцы вернее. Они должны получить привилегии перед русским населением. Но торгашу и крестьянину, ковыряющемуся в навозе, никогда не стоить и сломанной шпоры. Все они равны.
Однако время приближалось, и следовало готовиться к визиту следующего гостя.
— Святой отец, нельзя равнять благородных рыцарей с чернью. Мне оскорбительна сама эта мысль, — устало твердил Гроссмейстер. — А ваше предложение войска, основанного на всеобщей воинской повинности. Но как можно полагать, что войско, составленное из суконщиков и трактирщиков, может хоть в чем-то заменить отряды профессиональных воинов? Я даже не говорю об искусстве владения оружием. Дух воина может быть впитан только с молоком матери, воспитан под руководством родного отца, воина. Даже ландскнехты, начавшие службу подростками, к сорока годам не могут сравниться в боевом искусстве с родовитым рыцарем, живущим законами чести. Какого же воина вы получите за ваши два года воинской повинности? Кроме того, эти два года будут потеряны для них как для мастеров в своих ремеслах. Мы не получим настоящих воинов, но и хорошие мастеровые исчезнут.