Орел и Джованни
Шрифт:
— Каков, а? — никак не мог успокоиться Эмилио.
Они шли берегом, все время поглядывая на море, но там среди множества парусов их лодки не было видно.
— Амико один, без присмотра! — вдруг испуганно закричал Джованни.
— Ох, пропали мы все… — думая совсем о другом, сказал с горечью Эмилио.
— Я побегу, Эмилио!
Но, к удивлению Джованни, на берегу было все в порядке. Амико, просунув голову сквозь прутья корзины, участливо поглядел на него своими зоркими сверкающими глазами.
Вскоре подошел и Эмилио.
— Уже поздно. — сказал он с беспокойством.
Он вошел в барак, лег на свою койку, не проронив больше ни одного слова.
А Джованни все стоял возле орла.
Пришли сумерки. Одна за другой зажглись вечерние звезды.
Джованни развел костер и принялся разогревать уху. Поднялся ветер и принес с моря звук сбитого паруса, скрип уключин. Раздался голос Филиппо:
— Эй, там, на берегу!
— Есть на берегу! — глухо отозвался Джованни.
Злые, усталые рыбаки вытащили на берег лодку и подсели к костру.
— Плохи наши дела, Джованни, — сказал Алессандро. — Все ли тебе известно?
— Все, Алессандро.
— Как же нам быть, вот задача, — сказал Филиппо с таким видом, словно от одного Джованни зависела судьба рыбаков.
— Не знаю… Как все, так и я…
— Ответ хороший, — сказал Алессандро.
— А где же Эмилио? — спросил Антонио.
— Спит.
— Ладно, пусть спит. Нам тоже не мешает поспать, не так ли? — Алессандро постучал ложкой о металлическую миску и поднялся.
Рыбаки молча, с невеселыми думами разместились на своих койках в бараке.
— И ты спи, Джованни, утро вечера мудренее, — сказал Филиппо Он взял Джованни за руку и подвел к расстеленной на песке парусине.
— Филиппо, а как быть с орлом?
— Скверная штука… Сердце разрывалось, когда я смотрел на Антонио… Спи, все устали…
— Есть, Филиппо!
Но Джованни только притворился, что спит. Он лежал и думал о своем Амико. Неужели орла отдадут Гетбою? И сицилийская ночь, вся в звездах, пахнувшая водорослями и травами берега, не могла утешить Джованни. Скорее бы взошло солнце… А что, если забрать орла и бежать с ним в Катанию? Нет! Что подумают рыбаки? Лучше уснуть, уснуть и ни о чем не думать. Как решит артель, так и будет… И Джованни уснул тяжелым, тревожным сном, положив голову на плечо Филиппо.
— Эй, проснись, Джованни! — Это кричал Алессандро.
Было совсем рано.
Но рыбаки — может быть, они проснулись среди ночи — все стояли возле барака и глядели на Дэна, Гетбоевского слугу, который покорно, как всегда склонив голову набок, держал в руках туго набитый конверт с деньгами.
Было тихо.
— Убирайся! — вдруг закричал Луиджи.
— И скажи хозяину, что флаг мы поднимем. Согласны, — спокойно добавил Алессандро.
И снова наступила тишина. Лишь было слышно, как под ногами удаляющегося Дэна, словно канифоль, скрипит гравий. В эту минуту взошло солнце и осветило рыбаков. Если еще вчера у них был вид усталых, отчаявшихся во всем людей, то сейчас их обветренные лица были торжественны и суровы. Но Джованни ничего не видел. В ушах у него стоял звон, словно над ним оглушительно били в медный судовой колокол, как бьют, когда корабль стоит на рейде во время тумана. Ноги одеревенели. На губах ощущалась горечь. Что же делать? «Э, так не годится», — подумал Джованни. Он глубоко втянул в себя свежий соленый воздух и спросил:
— Как быть, скажите?
— Орел твой, ты и решай, — сказал Филиппо и вытащил из кармана кисет с табаком.
Его примеру последовали остальные.
Не ответив, Джованни глядел на башню, на площадке которой появилась фигура Гетбоя.
Рыбаки курили, пытливо глядя на Джованни.
Что ж, надо отдать орла. Ведь он, Джованни, еще вчера к этому приготовился… Из-за орла рыбаки не могут ловить рыбу. А через несколько дней от огромного макрельного стада останутся жалкие, разрозненные стаи. Рыбаки без гроша вернутся домой. А всем надо жить, есть хлеб, иметь крышу над головой… Но Джованни молчал, не в силах произнести ни одного слова.
— Поднимай флаг, Джованни! — решительно сказал Алессандро.
— Флаг?
— Эге, Джованни!
— Все так говорят? Все? И ты, Филиппо?
— Да, Гетбой ждет. Пора.
— И вы, Эмилио и Луиджи? — Крупные капли пота выступили на лбу Джованни. — И Антонио?
— Флаг наверх, живо! — ответил Антонио.
— Нет, я не могу, я возвращаюсь в Катанию, — тихо произнес Джованни. — Прощайте! — И он, мальчишка, который еще никогда не плакал, вдруг заплакал, нисколько не стыдясь слез, и зашагал в сторону.
Спотыкаясь на каждом шагу, так, словно он только что потерял зрение, шел Джованни.
— Эй, рыбачок! Ладно, не ты поднимешь флаг, поднимет Антонио! — раздался сзади голос Алессандро.
Антонио? Старик, который пытался продать орла Гетбою? Что же, такому поднять флаг — плевое дело.
Не в силах двигаться дальше, Джованни опустился на песок, но сейчас же поднялся. Он услышал, как под ногами Антонио, треща, прогибается покрытая толем фанерная крыша.
Он даже услышал, как буйно затрепетало на ветру полотно флага, и, сутулясь, словно от зимней стужи, обернулся.
Ему показалось, что он сходит с ума. Вместо белой тряпки на солнце развевался флаг из красного шелка.
Джованни протер глаза. Цвет флага не изменился.
— Эй, Джованни, возвращайся и грузи свой вещевой мешок в лодку! — донесся до него веселый голос Филиппо.
Джованни бегом возвратился к бараку.
Ему захотелось расцеловать всех рыбаков, но они уже деловито разбирали барак и бросали фанерные листы на дно лодки.
— Вот мы и подняли флаг. Эй, Гетбой! — обернувшись лицом к башне, крикнул Джованни. — И получай орла!