Орёлъ i соколъ
Шрифт:
И с расстояния в сорок или тридцать метров, он хорошо разглядел лица родственников этой несчастной. Разглядел и узнал, вздрогнув.
– Да это же наш редактор отдела прозы Николай Владимирович Соколовский! – испуганно прошептал Баринов, сам себе закрывая ладошкой рот, непроизвольно открывшийся в изумлении.
Его дочка, которую, как припомнилось Баринову – звали Светой, – уже лежала растерзанная на груде битого кирпича, и все родственники и соседи ее бросали в нее в бедную, бросали…
А Николай Владимирович, тот самый Николай Владимирович, который некогда души не чаял в своей Светочке, вдруг поднял с земли большой тяжелый кирпич – небитый, а целиковый, и подойдя к дочери, вдруг с силой бросил этот снаряд прямо ей в голову.
Баринов зажмурил глаза.
Толпа внизу восторженно ликовала.
А ведь он так любил свою дочку!
Баринов помнил, как восемнадцать лет назад, когда они только закончили Восточный факультет, счастливый Коля Соколовский проставлялся им – бедным филологам-востоковедам – проставлялся за доченьку, только что родившуюся в роддоме при больнице Рауфуса.
А вот теперь.
Баринов зачем-то, сам того не зная зачем, слез с лесов, протискался сквозь толпу.
– Коля! Коля! – крикнул Баринов Соколовскому, но тот даже и ухом не повел, ни одним мускулом на лице не дрогнул.
– Его не Коля зовут, – дернув Баринова за рукав, сказал один из родственников, – ты его так больше не зови, он теперь уже три месяца как Магомед…
– А и хрен то со всеми вами, – махнул рукой Баринов, – пошли вы все к черту!
2.
Ходжахмет велел вызвать к себе этого новоявленного пророка – Шекспира.
Саша волновался.
Старцев много рассказывал ему о Ходжахмете.
Как же!
Саша ведь даже с родной сестрой Ходжахмета – с Ларисой – женой генерала Старцева был очень хорошо знаком.
На этом-то и попробовали Старцев с Сашей построить его новую легенду.
Пускай, очень зыбкую, пускай очень рискованную, но по мнению Саши очень и очень действенную.
Саша сам предложил идти наиболее рискованным способом и даже настолько рискованным, что Старцев – сам автор и проводник нескольких головокружительных операций что были не на грани, а за гранью риска, когда процент успеха едва превышал цифру десять, когда нормальные аналитики из Центра разработок – эти монстры ума и кладези оперативной мудрости не давали никакого позитивного шанса на удачу, Старцев сам лез в пекло и выходил живым. Но то было – сам. А здесь посылать на безнадежное дело товарища. Это совсем иной коленкор.
Однако, Саша настоял на том, что по одной из резервных легенд он сыграет на родственных чувствах Ходжахмета.
Беседа длилась уже больше часа.
И было выпито не менее десяти пиал зеленого чая.
– Так значит, ты, Узбек, ты служил у генерала Старцева шофером? – оглаживая бороду спросил Ходжахмет.
– Да, господин, в армии я был шофером, остался на сверхсрочную, окончил школу прапорщиков, попал в Москву – возил генерала из Министерства, а потом меня перевели в гараж ГРУ, где приглянулся я что ли Алексею Петровичу, после того, как предшественник мой разбил "волжанку", где жена Алексея Петровича – Лариса ехала.
Этот случай можно было проверить, семь лет назад Лариса Старцева и вправду попала в аварию на Рублевском шоссе, когда "волгу" с черными военными номерами подрезал какой-то лихой бизнесмен на "гелентвагене". И после этого инцидента, когда Лариса получила сотрясение мозга, генерал взял себе другого шофера, кстати, нерусского, из азиатов, потому как русские очень любят лихачить, а азиаты – они люди степенные и неторопливые.
– Значит, ты, Узбек, ты служил у Алексея Петровича Старцева шофером… – не то с вопросительной, не то с утвердительной интонацией при этом глядя куда-то в пол и перебирая свои вечные четки, повторил Ходжахмет.
– Да, господин, я служил у Алексея Петровича, то есть у генерала, служил я, – закивал Саша.
– А скажи, Узбек, – не глядя на Сашу, продолжил Ходжахмет, – скажи, разговаривал ли ты с госпожой, когда возил ее?
– С Ларисой Александровной? – переспросил Саша.
– Да, с Ларисой Александровной.
– Случалось мы и разговаривали, – как можно естественнее ответил Саша, – бывало генерал меня на целый день жене отдавал – съездить туда-сюда, а на Рублевском шоссе пробки огромные, бывало в этих пробках настоишься по часу, а то и по два, вот и разговаривали мы с ней бывало.
– И о чем же вы разговаривали? – тихо спросил Ходжахмет.
– О разном, – пожал плечами Саша, – о разном разговаривали.
– Ну, а о себе, что жена генерала рассказывала? – настойчиво выпытывал Ходжахмет.
– Рассказывала, что сама она из Ульяновска, что с мужем познакомилась после того, как брат ее с афганской войны не вернулся, что фронтовой дружок брата приехал к ним с матерью в Ульяновск проведать их, да и влюбился и женился на сестре дружка своего боевого…
Ходжахмет напряженно улыбался в бороду и его темно-коричневые сильные пальцы нервно перебирали четки.
– А брата убили что-ли? – спросил Ходжахмет.
– Нет, вроде как без вести пропал.
– В плен к нашим? – спросил Ходжахмет.
– Я не знаю, – ответил Саша.
– И она, то есть Лариса Старцева, она про брата что то знала? Про его судьбу?
– Не знаю, мы об этом не говорили, – ответил Саша.
– Скажи, Узбек, а они с генералом мирно жили, не ссорились? Не обижал Старцев Ларису Александровну?
– Нет, вроде как не обижал, – удивленно ответил Саша, – они всегда как два голубка, Лёшенька, Ларисонька, звонили друг-дружке непрерывно по мобильному, все целовались, как молодые.
– А детей у них не было?
– Нет. Детей вот не было, – ответил Саша и добавил потом, – у генерала после ранения проблемы какие-то со здоровьем были.
Вобщем, душевно так поговорили они – Саша с Ходжахметом.
Потом тот на Сашину личную жизнь разговор резко перевел, спросил – не женат ли тот сам? Где родственники живут, где воевал, что повидал?
Здесь Саша все по заученной легенде выдал.
Не женат. Не участвовал. Не был. Не имел. Не привлекался.
– А как же ты, полу-грамотный прапорщик, барбос ты этакий, как же ты на старо-английском языке пьесу Шекспира написал? – в конце беседы спросил Ходжахмет.