Орёлъ i соколъ
Шрифт:
– Не знаю, ваше превосходительство, – растерянно ответил Саша, – само как то получилось. …
После этой беседы Ходжахмета с Сашей – во дворце Правителя произошли еще три беседы…
Одна – сразу после того, как Саша вышел от Хозяина – состоялась между Ходжахметом и Алжирцем.
Другая – между Алжирцем и Сашей, когда Алжирец вышел от Ходжахмета.
А потом и между главными персонажами – Сашей и Ходжахметом… ….
– Будешь пока у меня шофером служить, – сказал Саше Ходжахмет.
Саша безмолвно склонил голову в знак самой почтительной покорности. И руку не позабыл к левой стороне груди прижать при этом.
– Будь по твоему, Повелитель, – вымолвил он.
– Иди в гараж, там бери любую машину, и сегодня будешь весь день жену мою возить, – сказал Ходжахмет, – куда она скажет, на базар, по магазинам, куда ей надо, туда и отвезешь, а то засиделась она у меня дома, заскучала-бедняжка. …
3.
В Резервной Ставке, тем временем, настал момент временного двоевластия.
И Данилова грызла теперь досада.
Растяпы Гречушников и Долгов не убили Старцева сразу, как хотел того Данилов, а захотели, чтобы все было по правилам, чтобы расстрелять только после голосования, чтобы когда все генералы ставки обсудят предъявленную ему "черную метку" и своим большинством вынесут вердикт "повинен смерти", и только тогда поставить Командующего к стенке… Эх, всегда все заговоры рушатся только по причине нерешительности исполнителей.
Всегда.
Вот Долгов с Гречушниковым стали медлить, вместо того, чтобы сразу – бац – и дело с концом, а они решили сперва арестовать Командующего, посадить его в камеру до голосования… И вот – дотянули в своей нерешительности до того, что верные Старцеву Ерохин, Грабец и Мельников уволокли Старцева из-под стражи, что завязалась потом перестрелка, в которой погибли генералы Гречушников, Мижулин и Луговской…
Теперь Ставка практически превратилась в две ставки.
Верхний так называемый "шестой" уровень её, где находился пульт дальней связи, контролировали теперь люди Данилова.
Нижележащий "пятый" уровень, где был главный компьютер Управления Боевыми Информационными Системами – был весь в руках людей Старцева.
"Четвертый" – жилой уровень тоже заняли Даниловцы…
А "третий", где были энергетические системы – дизеля, вентиляционные насосы жизнеобеспечения, ёмкости с дизтопливом, здесь засел генерал Задорожный, который хоть вроде как и колебался, но больше склонялся в сторону "законной" власти, то есть – на сторону Старцева.
Такой в ставке получился бутерброд.
Данилов понимал, что покуда он не взял Ставку под свой полный контроль с уничтожением Старцева и его сторонников, то ни о каких переговорах с Ходжахметом речи пока не могло и идти. Но время не ждало.
И Данилов послал радиограмму Ходжахмету, в которой предлагал начать переговоры о почетных условиях сдачи. Одновременно он дал радио на ракетный крейсер К-653…
Ходжахмет непременно должен был клюнуть на предложение – выменять почетные кондиции сдачи Данилова с последующим предоставлением ему комфортных и богатых условий проживания во дворце – где-нибудь на Майорке или на Кипре… Ходжахмет не мог устоять против предложения обменяться баш на баш. Ты мне гарантии, а я тебе – выдам шпиона в сердце твоей ставки, и не только шпиона, но и имя главного изменника, который уже занес руку с ножом, чтобы ударить в спину. …
Ходжахмет размышлял над резюме, сделанном Заир-пашой по переводу со староанглийского, по переводу пьесы, в состоянии откровения, написанной Узбеком.
Здесь и без комментариев Заир-паши было понятно, что в пьесе Узбека речь идет не о заговоре во дворце датского короля, а о событиях, происходящих теперь во дворце Ходжахмета и в Резервной Ставке Командующего войсками Российской Федерации.
Ходжахмет прочитал еще раз:
В послании изменника измены яд получишь ты.
И бойся
Ведь заразен он – предательства спирИт
А потому убойся жала Того – кто лишь вчера тебя по братски обнимал Его кинжала Сталь крепка и ядовита Ходжахмет задумался…
Послание изменника – это радиограмма от Данилова.
Он изменник.
Он предал своего Командующего, предал свою армию и свое Отечество. Предал свою веру.
Но яд предательства заразен… В этой строчке явно намек на ситуацию в ставке самого Ходжахмета. Это явный намек на то, что ближайший товарищ Ходжахмета готов предать его и вступив в сговор с врагом – скинуть своего Правителя для того, чтобы занять его место.
Кто этот друг-предатель?
Здесь для Ходжахмета никаких неясностей не было.
Он давно уже ощущал, как Алжирец завидует ему.
А зависть – это верный признак ненависти.
– Надо кинуть ему кость, – подумал Ходжахмет, – надо дать ему Лидию. Это отнимет время. Сладострастник набросится на вожделенное мясо и на два или на три дня выбудет из борьбы. А кроме того, Лидия отнимет, отберет у Алжирца из соков ненависти. Он размякнет от любви. А любовь отнимает у ненависти питающие ее соки.
4.
Когда Саша понял, что ему предстоит увидеться с Катюшей, он очень забеспокоился, выдержит ли она испытание этой встречей.
Ведь ни в коем случае нельзя выдать себя.
Везде стоят камеры наблюдения.
И сможет ли Катюша сохранить самообладание?
Это только в кинокартине Лиозновой "Семнадцать мгновений весны" разведчику показали жену, которую он не видел десять лет. Но там его жену готовили к такому свиданию, провели с нею работу. А Катюша… Она увидит Сашу как бы вдруг.
Откуда ей знать, что ее новым шофером назавтра будет ни кто иной, как ее родной муж Саша Мельников? …
Сашу учили властвовать собой.
Излишний адреналин из крови можно убрать три раза очень-очень громко крикнув слово "ос", сделав при этом крестообразное движение кулаками возле солнечного сплетения.
Внешне он был вполне спокоен.
Но на всякий случай Саша все-же надел солнцезащитные очки.
Вот он взял в гараже одну из самых красивых машин, принадлежавших Ходжахмету.