Орёлъ i соколъ
Шрифт:
Старцев, тоже в противогазе, чтобы дышать в поднятой взрывом бетонной пыли, тоже с автоматом, рвался с бойцами наверх.
Сопротивления почти не было.
Угол за углом, дверь за дверью, шестой уровень переходил в распоряжение Старцева и его людей.
Серьезная перестрелка завязалась только уже у стальных дверей пункта дальней связи. _ Уйдите, товарищ Командующий, Христом Богом прошу, уйдите, – кричал Грабец, стреляя в проем из своего Калашникова.
Несколько пуль из ответной-алаверды очереди вылетели из задымленного проема назад и сняв бетонную крошку со стен с визгом срикашетили по коридору.
– Да уйдите вы, товарищ генерал, наконец, в Бога мать! – крикнул Грабец и вдруг замер, словно поймав что-то.
Замер, и осел на пол, да так и остался спать вечным сном – сидя и с незакрытыми глазами.
Майоры Загнетов и Рудниченко побросали в проем пару гранат, и выпустив по рожку из своих Калашей, кувырком попрыгали в помещение Главного Узла дальней связи.
– Эх, аппаратуру гранатами покарябали, наверное, засранцы, – сказал Старцев и вдруг сам замер, поймав шальную пулю.
Прямо в сердце.
Между пятым и шестым ребрами, прямо в левый желудочек…
– Отменить все команды на пуск ракет… – прошептал Старцев уже умирая.
– Не волнуйтесь, товарищ командующий, – сказал майор Загнетов, закрывая генералу глаза, – уже сделали, товарищ генерал, все о-кей!
2.
Данилова встречали на авиабазе, как почетного гостя.
Даже ковровую дорожку растянули и девушек в национальных костюмах с лепешками и с солью к Данилову запустили.
Насторожило Данилова только то уже обстоятельство, что после девушек в халатах и тюбетейках, к нему подбежала стайка пионеров в пионерских галстуках.
И теперь, даже такой тугодум, как Данилов и тот подумал себе, – что то здесь не так…
А оно и правда было не совсем так.
Только генералу Закосову – старому другу своему, командующему пятой воздушной армией, что на своей "сушке" доставил сюда Данилова, велел ждать на полосе, а рабам приказал заправить "сушку" керосином…
– Генерал, а втроем улетим? – спросил он Закосова.
– Ну это же спарка, а не стройка, – ответил генерал, беспомощно разведя руками.
– Хорошо, генерал, а с Фалкон-900 вы справитесь? – Саша рукой показал на стоящий возле ангара "хозяйский" мини-лайнер на двенадцать пассажиров.
– С этим? – переспросил генерал, – с этим, почему не справлюсь?
Тогда Саша подошел к группе авиатехников и быстро заговорив с ними по-арабски, велел срочно готовить Фалькона к вылету.
– Ждите, генерал, через пару часов постараюсь вернуться. …
За эти два намеченных Сашей часа, ему предстояло вернуться сюда с Катей и с их сыном – с Сан Санычем.
Ходжахмет принимал Данилова в своей Большой Диванной.
Лидия в шелковых шароварах и коротенькой безрукавочке подавала им чай и сласти.
– Так ты хочешь, чтобы в твоем доме на берегу моря было много жен и наложниц? – спросил Ходжахмет.
– Да, очень хочу, – кивнул Данилов.
– Тогда позволь мне познакомить тебя с лучшей женщиной из моего гарема, – сказал Ходжахмет.
– О, я наверное вряд ли достоин, – растерянно возразил Данилов.
– Нет-нет, что ты, ты как раз достоин, о достойнейший из достойных, – уверил гостя Ходжахмет.
Хозяин хлопнул в ладоши и из-за занавески вышла капитан Ханумам.
На ней были камуфляжные шаровары и рубашка защитного цвета.
– Ну как тебе женщина? – спросил Ходжахмет.
– Она очень красивая, – неуверенно сказал Данилов.
– И добрая, – добавил Ходжахмет, – тебе с нею будет очень хорошо, она тебе отрежет голову…
Внизу под крылом Фалькона уже проплывала заснеженная тайга.
В теплом накондиционеренном салоне летело трое.
Всего три пассажира.
Всего одна семья.
Саша, Катя и Сашенька Мельниковы.
И только пилот – генерал Закосов, порою поглядывая из своего командирского кресла назад в салон, улыбался в свои усы.
Вместо эпилога:
1.
Товарищ Лю ден Лао умел принимать иностранных гостей.
Этому искусству товарищ Лю научился у великих мыслителей древности, еще студентом Пекинского университета, прочтя трактат Шестого патриарха Хэй – Нэна о том, как следует вести дипломатические переговоры.
Товарищ Лю хорошо усвоил предписанные трактатом правила – "роскошь и спокойное течение приема должны уверить воинственного соседа в том, что силы императора настолько велики, что ему не о чем беспокоится, кроме как о приятном времяпровождении… Танцы девушек, нарядные костюмы придворных, должны внушать гостю благоговенный трепет перед богатством императора, а устрашающий вид его воинов – внушить ему страх перед самой мыслью о войне… Спокойствие же императора должно уверить гостя в том, что он не боится воинственного соседа…
Император боится только расстройства своего желудка за обедом…" Но товарищ Лю не боялся и расстройства желудка.
Товарищ Лю ничего не боялся.
После того, как господина Ходжахмета катали на гребных лодках по волнам Желтой реки, их ждал обед, состоявший из блюд традиционной "Утки по Пекински", а вечером они вместе с господином Ходжахметом должны были посетить Пекинскую оперу..
– Как жаль, дорогой господин Ходжахмет, – прижав руку к груди с улыбкой сказал товарищ Лю, – как жаль, что по вашей вере и вашим уважаемым мною обычаям, вы не можете попробовать рисовой водки и кислого ржаного пива, подаваемых моими поварами к блюдам Утки по Пекински, но я из чувства солидарности тоже не стану сегодня пить рисовую водку, заменив ее простой водой.