Орёлъ i соколъ
Шрифт:
Ревнивцем и завистником.
Все его имущество тогда состояло из пары черных, уже блестевших на бедрах и вздутых на коленках брючат, пиджака с протертыми локтями, пары рубашек, свитера, ботинок и пальтеца – черного драпового, которое донашивал за старшим братом, умершим от туберкулеза.
У Сидельникова даже джинсов не было.
Вот насколько позорно-бедным он был.
Потому и учился, словно одержимый.
Как бешеный учился.
И на шестом курсе без труда – получил приглашение в очную аспирантуру.
Кого же еще, как не его?
Только вот на беду – Ирочку Зарайскую – полную троечницу – тоже в очную аспирантуру распределили. Потому как ее папа – уже к тому времени директором крупнейшего авиаприборостроительного НИИ стал. И даже член-кором Академии.
Вместо пятидесяти рублей повышенной стипендии, стал Сидельников получать девяносто – аспирантских.
Купил себе новый пиджак.
И новые брюки – снова черные, чтобы пятна на них не так заметны были.
А Ирочка стала кататься с удачливыми молодыми мужчинами – то на модный лыжный курорт, то в Болгарию на Златы Пясцы…
И снова поджатость хвоста.
И снова зависть…
Со временем в Сидельникове выработалась какая то внутренняя протестность, выраженная в сухости тонких губ и в холодном колючем взгляде злых и завистливых глаз.
Он мечтал о красивой жизни.
Но жизнь его была извечно некрасивой.
Вот промахнулись с ним особисты, ответственные за стабильное хранение секретов – ведь в душу человеческую трудно залезть!
И когда в стране началась катавасия с кооперативами, о-о-ошками, вседозволенностью купи-продай, Сидельников не выдержал. А почему не торгануть секретным знанием о секретных разработках? Хотябы из того резона, что все кругом торговали налево и направо. Бабушки торговали возле метро вязаными шапочками, инженеры НИИ – пивом и сигаретами, прапорщики – серебряными аккумуляторами и микросхемами, снятыми с боевых ракет, а министры ведущих силовых министерств – продавали рыболовные зоны в стратегических проливах, схемы подслушки посольств и пачками – списки агентуры…
Было, было, конечно же страшновато.
Но стыдно не было.
Не было стыдно, потому как у власти в стране неожиданно для Сидельникова – встали те некогда модные циничные парни, что не корпели ночами над учебниками, как он, а в то время, как он корпел – возили его Ирочку по дискотекам и ресторанам. Так родилось первое предательство.
И Сидельников, стоявший в то самое время испытаний души на прочность – стоявший на грани великого открытия в области тонких граней между малым и бесконечно малым, где материалы и вещество теряют обычные свойства и получают новые, Сидельников решил не быть более святым, не поджимать хвоста, а наоборот – показать всем этим модным паренькам – бывшим папенькиным сынкам, окопавшимся теперь у кормила, что он тоже не лыком шит…
Только не вышло из Сидельникова хорошего бизнесмена.
Задешево он продался.
Потому что голодного можно купить за корку хлеба.
И покупавшие Сидельникова арабы, понимали это.
Сидельников продался за копейку, даже и не подозревая, что открытия, сделанные им, стоили миллиарды миллиардов.
Потому что бесконечно малое может оказаться бесконечно большим. …
Телефоны в Москве не работали Зато по телевидению передавали текст обращения новой администрации к народу и армии.
По проспектам – толпы молодых людей громили витрины магазинов, вынося оттуда все…
Первым, кто в первую же ночь беспорядков вломился во все эти "ашаны", "икеи" и "супермаксы" – первым досталась богатая добыча. Люди выносили коробками – все, даже дети и бабушки – тащили, таранили, перли… Коробки с компьютерами, упаковки пива и виски "Джонни вокер", горные велосипеды, мешки с сахарным песком… Тащили, катили, таранили… Дрались друг с дружкой, отнимая, отбирая, отпихивая конкурентов.
В первый день добычи было много.
На второй – уже поменьше.
На третий день по улицам, усеянным мятыми коробками, битым витринным стеклом и летающими повсюду комьями оберточного полиэтилена, бродили усталые люди, отнимавшие друг у дружки всякие уже смешные и ненужные вещи. Один тащил домой пластмассовый манекен изображавший верхнюю половину женского тела в черном бюстгальтере, другой позавидовал и принялся отнимать этот манекен. Завязалась драка… Один убил другого. Убил, потащил отнятый манекен к себе, но по дороге встретил приятеля, и тот ему сказал – на хрен тебе эта халабудина? Пойдем лучше на угол Строителей и Мира, там Пятерочку еще не всю разнесли, крупы гречневой и рыбных консервов натырим! И тот, который из-за ненужного манекена только что убил человека, бросил манекен на асфальт и побежал вслед за приятелем грабить магазин "пятерочку".
Старцеву это все напоминало где то уже виденное им.
Когда наши проиграли в Футбол в Корее!
Когда на Тверской пьяная молодежь поджигала и переворачивала машины.
Старцев смотрел телевизор и думал:
Кто то все это снимает и отвозит на телевидение?
Кто? ….
А по телевизору – народу показывали вожделенную победу добра над злом.
Правда, из-за того, что Останкинская телебашня лежала теперь в руинах, вещание единственно-работавшего теперь Первого канала велось со Щусевской башни, изображение было не везде четким, но тем не менее – народ получил оттяг.
Рублевка!
Смотрите новый РИЭЛИТИ сериал РУБЛЕВКА!
Вот оно вожделенное!
Вот оно долгожданное!
Вот он НАСТОЯЩИЙ национальный проект воцарения истинной справедливости!
Вот насилуют дочку олигарха – прямо на бильярдном столе.
А вот его жену насилуют в бассейне.
А самого олигарха уже утопили…
А вот жирненького олигархова сыночка секут сыромятным ремешком по толстым ягодицам, а он визжит, как поросенок.
И народ приник к экранам.
И смотрел…
И радовался. …
Старцев задумчиво жевал свой десантнический ус.
Он читал отчет группы Цугарина и думал.
В двенадцатимиллионной Москве на момент катаклизма было четыре миллиона нелегалов и из них два миллиона – мусульмане – а остальные – китайцы и вьетнамцы – тоже еще та благожелательная масса!
А у Наполеона на первое августа, когда он Неман переходил, было всего восемьсот тысяч..
А у Гитлера – два миллиона… Но не УЖЕ в Москве, а только на границах Белоруссии и Литвы… Под Москвой же – в танковых корпусах Гёппнера и Гота у него всего двести тысяч было… Но не два же миллиона… Экая однако, уже прям на месте размещенная армия, только и ждущая сигнала – чтобы как в Беслане – разобрать полы в спортзалах и достать оттуда оружие…