Орел Шарпа
Шрифт:
— Чин стоил мне три с половиной тысячи фунтов, Ричард, ты же знаешь, как это бывает. Благодарение Богу, что у меня были деньги.
Лоуфорд. Шарп помнил время, когда подполковник Вильям Лоуфорд был перепуганным лейтенантом, а сержант по имени Шарп помог ему справиться с трудностями военной кампании в Индии, где царила безжалостная жара. Лоуфорд не остался в долгу. В тюремной камере в Серингапатаме аристократ научил сержанта читать и писать; занятия помогли обоим не сойти с ума в сыром подземелье султана Типпу.
Шарп покачал головой.
— Я не видел вас...
— Многие месяцы. Слишком долго. Ну, как ты?
— Как
— Неряха?
Лоуфорд улыбнулся. Ему было столько же лет, сколько и Шарпу, но дальше этого сходство не шло. Лоуфорд был настоящим щеголем, всегда носил одежду из самых дорогих, тончайших тканей и кружева. Однажды Шарп видел, как он заплатил военному портному семь гиней за то, чтобы тот получше подогнал камзол, который и так сидел безупречно.
— Можешь больше ни о чем не беспокоиться, Ричард, Лоуфорд прибыл в Испанию. Французы, скорее всего, сразу сдадутся, как только до них дойдет это известие. О Господи! Мне понадобилось несколько месяцев, чтобы получить назначение сюда! Я сидел в Дублинском замке, следил за сменой караула, мне пришлось потянуть сразу за сотню ниточек, чтобы попасть в штаб Уэлсли. И вот я здесь! Прибыл две недели назад!
Слова лились сплошным потоком. Шарп был страшно рад встрече, хотя Лоуфорд, как и Гиббонс, олицетворял собой все, что он ненавидел в армии, — ведь деньги и влияние в высших кругах действительно обеспечивали быстрое продвижение по службе, а истинные солдаты, вроде Шарпа, гнили в нищете. Но Шарпу нравился Лоуфорд, он не испытывал к нему ни малейшего презрения, вероятно, потому, что этот аристократ, несмотря на преимущества, данные ему рождением, реагировал на окружающую реальность так же, как и сам Шарп. Лоуфорд с его изысканными манерами и образом жизни был настоящим солдатом.
Шарп поднял руку, чтобы остановить поток новостей.
— Что происходит, сэр? Где испанцы?
— В своих постельках. — Лоуфорд покачал головой. — По крайней мере, так было совсем недавно. Но прозвучал горн, и воины натянули штаны — нам сказали, что они уже на подходе. — Подполковник наклонился поближе к Шарпу и спросил шепотом: — Как ты ладишь с Симмерсоном?
— А мне не нужно с ним ладить. Я подчиняюсь Хогану.
Лоуфорд, казалось, не слышал ответа.
— Совершенно невероятный человек. Ты знаешь, что он заплатил собственные деньги, чтобы организовать полк? — Шарп кивнул. — А ты знаешь, сколько ему это стоило? Невообразимую сумму!
— Ну, значит, он человек богатый. Только это не делает его солдатом. — В голосе Шарпа звучала горечь.
— Он хочет быть солдатом. Причем самым лучшим. Мы плыли с ним на одном корабле. Так вот, Симмерсон целыми днями сидел и читал «Правила и инструкции для вооруженных сил Его Величества». — Лоуфорд покачал головой. — Может быть, он когда-нибудь чему-нибудь научится. Однако я тебе не завидую. — Лоуфорд повернулся и бросил взгляд в сторону Уэлсли. — Ладно. Я не могу торчать тут с тобой целый день. Послушай, давай пообедаем вместе, когда вы выполните ваше задание. Согласен?
— С удовольствием.
— Отлично! — Лоуфорд вскочил в седло. — Вас ждет серьезная передряга. Мы выслали на юг отряд драгун — они видели французов в сопровождении артиллерии и лошадей. Французы пытались выгнать партизан с гор, а сейчас направляются назад, на восток, как и мы. Так что желаю удачи!
Он повернул лошадь, а потом оглянулся.
— И еще,
— Да, сэр?
— Сэр Артур передавал тебе привет.
— Правда?
Лоуфорд посмотрел на Шарпа и весело сказал:
— Ты идиот. Передать от тебя привет генералу? Я обязательно это сделаю, можешь не сомневаться.
Потом он ухмыльнулся, чуть приподнял шляпу и умчал прочь от Шарпа, который еще долго смотрел ему вслед, чувствуя, как пронизывающий утренний холод куда-то исчез, воспоминания и дружеское расположение Лоуфорда согрели его. Тут к нему подошел Хоган.
— Друзья в высших кругах?
— Это очень старый друг. Мы вместе воевали в Индии.
Хоган ничего не ответил, потому что от изумления у него отвисла челюсть. Он смотрел на поле, и Шарп невольно проследил за его взглядом.
— О Господи!
Показался испанский полк. Два трубача в напудренных париках и камзолах, расшитых золотом и серебром, возглавляли процессию. Они сидели на черных как ночь конях, а их трубы украшали ленты, кисточки и флажки.
— Вот это да! — не выдержал кто-то из солдат. — Нам решили помочь феи!
Следом несли полковые знамена: два флага в специальных, ослепительно великолепных футлярах с золотыми фестонами, вышитыми маленькими коронами, сложными узорами и орнаментами в виде завитков; держали футляры всадники, чьи лошади осторожно ступали по земле, которая явно не годилась для таких великолепных созданий. Далее следовали офицеры. При их виде сердце сэра Генри Симмерсона наверняка затрепетало от восторга, поскольку все, что можно было отполировать, ослепительно сияло под лучами солнца — кожа, бронза, серебро и золото. Эполеты из толстых переплетенных золотых нитей, полудрагоценные камни; камзолы расшиты серебром, украшены плюмажем, тесьмой и офицерскими лентами. Все сверкает. Очень красочное представление. Следом шли солдаты, толпа, подгоняемая энергичным, но абсолютно нестройным барабанным боем.
Шарп был возмущен. Все, что он слышал об испанской армии, подтвердилось в эти минуты, когда он смотрел на батальон, марширующий по полю; оружие солдат было тусклым и неухоженным, понятие о воинском духе, казалось, этим воякам вообще не знакомо. Неожиданно Шарп подумал, что дорога до Мадрида может оказаться гораздо более долгой, если в качестве союзников они получат таких вот солдат.
Трубачи вдруг подали оглушительный сигнал, барабанщики забили в барабаны с новой силой, а потом наступила тишина.
— Ну и что дальше? — проворчал Хоган.
А дальше были речи. Уэлсли, тонкий дипломат, сбежал как раз в тот момент, когда испанский полковник вышел вперед, чтобы обратиться с приветственной речью к Южному Эссекскому. Официального переводчика не было, но Хоган, прилично говоривший по-испански, объяснил Шарпу, что полковник предлагает британским воинам возможность, совсем крошечную, разделить с испанскими солдатами одну из славных побед над врагом.
Великолепные испанские воины по подсказке своих офицеров принялись радостно вопить, в то время как Южный Эссекский по знаку сэра Генри приветственно взвыл в ответ. Оба командира отсалютовали друг другу, зазвенели фанфары, к ним присоединились барабаны, а потом появился священник на сером ослике и с помощью маленьких мальчиков в белых стихарях благословил батальон Санта-Мария на подвиг. При этом он демонстративно не включил язычников-британцев в свои молитвы, обращенные к Всемогущему.