Орельен
Шрифт:
Она все еще сидела перед зеркалом и, не останавливаясь, водила гребнем по волосам. Было, должно быть, около одиннадцати. За окнами пронзительно свистел ветер. Орельен. Орельен. Ветер повторял: Орельен! Она причесывалась, сидя перед зеркалом. Бессознательным движением, старательным движением. Зачесывала волосы по-новому, потом теряла терпение, переделывала прическу, укладывала волосы, как обычно, и все водила, водила по ним гребнем. Зубья гребенки уже не цеплялись за пряди расчесанных и перечесанных волос, они скользили, не касаясь их. Орельен…
А вдруг все это лишь мираж праздности, их общей праздности, и мираж Парижа, Парижа, так тщательно причесанного, такого опрятного, где не за что зацепиться их праздным сердцам, необъятной пустоте их сердец? А вдруг все это еще один обман жизни, которая продолжается, течет, хотя детство уже поглотила пропасть минувшего, хотя медленно догорает молодость и остаются лишь борозды горечи — морщины на сердце и лице; и сейчас из глубины зеркала медленно наплывала сетка морщин.
Орельен.
XXXIII
— Ты довольна своим воскресеньем?
Роза ответила не сразу. Она снова окинула мысленным взором свой воскресный день.
…В полдень она зашла в «Ритц», на улице Камбон. В баре ее ждал Барбентан. Через гостиные они прошли в ресторан. Как приятно пообедать в саду… Особенно в это время года… Эдмон был одет с неописуемым изяществом. Женщины оглядывались на него, пожалуй, не меньше, чем на Розу.
— Смотрите, вот Роза Мельроз… Кто это с ней? Какой красавец!
Она улыбалась. Ни один столик не пришелся им по душе. Эдмон склонился к ней:
— Если вас не пугает погода, давайте дойдем до Вандомской площади, я там оставил свою машину и к тому же я знаю поблизости один весьма приличный ресторан…
С Вандомской площади начался их дальнейший путь. Машина Эдмона — длинная, просторная, зеленая, с красными кожаными сидениями, легко обгоняла попутные автомобили. Она набирала скорость одним рывком, но мягко, без толчков. Даже не верится, что едешь через город. Роза укрылась полостью, подбитой соболем.
— Куда ты меня везешь, Мондинэ? Твоя лошадка изрыгает огонь! Нет, правда, куда?
Машина катила по направлению к Булонскому лесу. Роза прикрыла глаза.
— Ты водишь машину так же прекрасно, как и танцуешь, ты, Розино чудовище, — а танцуешь, как…
Поцелуем он закрыл ей рот. В нем чувствовалась какая-то удивительная непринужденность, словно в крупном хищнике. Когда он сидит за рулем, трудно сказать, кто перед тобой — король парижских такси или же грабитель с большой дороги. Он повернул к Версалю. Опять Версаль…
Роскошная гостиница выходила фасадом прямо в парк. По-видимому, нынешние короли приезжают провести свои weekend [19] прямо к Королю Солнцу. Сплошной комфорт, сплошной шик и полная уверенность в том, что ваша тайна будет соблюдена. А какой сервис! Машина обогнула двор и, послушная движению руки Эдмона, остановилась у подъезда.
— Апартаменты готовы?
Швейцар у входных дверей, портье, лакеи в один голос сообщили:
— Апартаменты номер пятнадцать.
19
Конец недели (англ.).
Грум потащил вслед за ними соболью полость. Мосье и мадам прошли через холл, сели в лифт…
— Значит, ты звонил сюда, — шепнула Роза. — А притворялся!
«Должно быть, приготовил сюрприз», — подумала она. Их ввели в номер, состоящий из трех комнат. В первое мгновение она заметила только половодье роз — белых чайных. Здесь их должно быть… она быстро подсчитала в уме стоимость цветов. Просто сказочная сумма. Все покрывали розы. И это накануне рождества.
Она обернулась и произнесла самым глубоким из всех своих сценических голосов:
— Мой друг, вы поистине неподражаемы!
Сопровождавший их метрдотель склонился в почтительном поклоне:
— Завтрак накрыт в столовой… как и заказывал мосье… если мадам пожелает…
— Спасибо, Марсель, когда нужно будет, я позвоню.
Какая нежная, ровная температура, и этот одуряющий аромат! Роза взяла целую охапку цветов, тряхнула снежными хлопьями…
— Бог мой, Эдмон, ты просто невозможен! Тратить целое состояние, когда люди умирают с голоду и холоду! Целое состояние на цветы!
— Все розы моей Розе…
Он помог ей снять манто. До чего он молод, силен, и красив! И богат к тому же, эдакое чудовище.
— Больше всего меня прельщает в нашем приключении то, что оно в высшей степени дурнотонно, — сказала госпожа Мельроз.
Эдмону нравилось бывать с Розой потому, что она была настоящая женщина, которую ничем не испугать, которая знает толк в любви. После Карлотты Эдмону ни разу не попадалась любовница, которая так бы ему подходила. Если чудо ее молодости действительно оказалось лишь чудом, то, во всяком случае, оно послужило тому, что Эдмон еще сильнее привязался к этой женщине, которая прошла огонь и воду и могла поэтому оценивать сравнительные достоинства своих поклонников. Он просто таял от ее комплиментов.
— Никогда не видела ни у кого такого белья, как у тебя, — заявила Роза. — Должно быть, вся твоя жизнь проходит в выборе подходящих кальсон, несчастный!
— А в чем она, по-твоему, должна проходить?
— Да у тебя ведь дела, широкие замыслы…
По молчаливому сговору между ними считалось, что у Эдмона голова идет кругом от всех этих комбинаций с парижскими такси, домами, биржей, автомобильными шинами, горючим и всем прочим. От Розы не ускользнуло, что Эдмон не прочь прослыть в ее глазах важной особой, сверхбизнесменом, именно сверхбизнесменом. И время от времени она тактично напоминала ему об этом. Но у него и в самом деле были самые восхитительные кальсоны во всем Старом и Новом Свете. Не говоря уже о сорочках, носках. К тому же выхолен, как куртизанка, и мускулист, как ломовой извозчик.