Орелинская сага. Книга первая

Алиева Марина Владимировна

Бедная Метафта, как могла, старалась оправдать мужа перед жителями поселения. Вместо него она разрешала споры между орелями и давала им советы, неизменно добавляя, что «так рассудил бы Тевальд». Сама занялась переустройством огородов, уверяя всех, что это именно он подсказывает ей вечерами, что нужно делать. И больше всего на свете боялась, что кто-нибудь узнает, о том, какие в действительности разговоры велись у них в гнездовине, когда Тевальд возвращался с раскопок. Метафта пыталась образумить мужа, взывала к долгу отца и старейшины, но тщетно. Тевальд становился все азартнее и всякий раз уверял ее, что ему осталось «совсем чуть-чуть».

Однажды

он вернулся в гнездовину раньше обычного и признался, что внутри все «как-то странно болит». Смыл с рук белую пыль, лег и больше уже не вставал. Метафта сбегала за Торлифом, который, осмотрев больного, постановил, что Тевальд надорвался, пытаясь, видимо, поднять что-то очень тяжелое, но это должно пройти, если дать ему отлежаться. Несколько дней орелина хлопотала возле мужа, пока не поняла, что ему не только не стало лучше, но наоборот, делается хуже и хуже. Он слабел на глазах, все чаще впадал в беспамятство и как-то раз, взяв Метафту за руку, объявил ей, что скоро умрет. Она, конечно, расплакалась, заверяя его в непременном выздоровлении, но Тевальд велел жене помолчать и послушать.

Именно тогда узнала она о второй части предсказания и о планах мужа по спасению Гнездовища.

– Но я заблуждался, – слабеющим голосом заключил Тевальд. – Нафин – вот кто избранный. Ведь это он увидел, что трава цветет. Он, а не я. Ему и завершать начатое. Следи за ним, Метафта. И, по возможности, не мешай. Пусть летает, пусть роется в обвале… От Судьбы не уйдешь… Старик это тоже понимает, поэтому и не удерживал меня. Но, когда придет время, когда первая часть предсказания исполнится, обещай мне, что ты расскажешь Нафину все и не дашь ему погубить Гнездовище. Надеюсь, что это случится, когда он станет взрослым и мудрым, но сейчас перед лицом смерти что-то подсказывает мне, что Судьба не даст ему повзрослеть. Поэтому следи за сыном, Метафта, следи лучше…

Тевальд перевел дух, глубоко вздохнул и вдруг заплакал.

– Дурак я! – шептал он жене, бросившейся его успокаивать, – Судьба избрала меня для счастья с тобой и с Нафином… Мне бы раньше догадаться, и не камни ворочать, а сына воспитывать… А теперь выходит – все свалилось на твои плечи. Милая моя, – он поцеловал Метафте руку и посмотрел в ее лицо долгим взглядом, – прости. Я ничего не могу поделать, смерть уже зовет меня. Приведи Нафина попрощаться и помни: я очень сильно люблю вас…

Он действительно умер скоро – той же ночью. И Метафте потребовалось много мужества и очень много серых, безжизненных дней, чтобы пережить эту потерю. Все Гнездовище старалось ее подбодрить, и даже Старик, который опасался, что, подобно бабушке и матери, Метафта расхочет жить без мужа. Он заходил едва ли не каждый день, чтобы утешить, помочь или просто посидеть рядом.

Нафин сначала избегал сурового старца, но потом привык и однажды даже доверительно шепнул, что соседская девочка Сольвена рассказала ему, что слышала от родителей, будто бы его, Нафина, отец искал в обвале записи своего деда, чтобы отдать их Летающим орелям. И тогда они забрали бы Тевальда с собой и сделали бы его своим старейшиной.

– А еще, – добавил мальчик обрадованный, что нашел такого внимательного и заинтересованного слушателя, – Сольвена сказала, что раз отец умер, я должен найти то, что он искал и стать старейшиной у Летающих вместо него. Тогда она женится на мне и улетит туда вместе со мной.

Старик не знал плакать ему или смеяться. Он не мог

не понимать, что наивные детские разговоры лишь первый шаг к тому, что Нафин заинтересуется судьбой отца и узнает о предсказании. Самым лучшим тут было – это рассказать мальчику все, но Старик не знал, как отнесется к этому Метафта, и решил, не откладывая, с ней поговорить.

Он не слишком удивился тому, что орелина знает и про вторую часть предсказания. Глупо было бы думать, что Тевальд ей об этом не рассказал. Гораздо большее удивление вызвали его последние слова – по возможности, Нафину не мешать. Метафта слово в слово передала свой разговор с мужем накануне его смерти и, как ни странно, эти воспоминания ее заметно подбодрили.

– Тевальд просил присмотреть за Нафином, – оживающим голосом сказала она. – В том смысле, что я не должна пропустить момент, когда ему будет можно все рассказать. И я выполню его волю. И мешать не буду… Ведь это правильно, да?

– Правильно.

Старик взял Метафту за руку и ласково ее погладил.

– Тевальд очень сильно любил тебя и Нафина, и своим любящим сердцем он придумал, как спасти вас от беды. Поверь, если в детстве он мечтал только об избранности, то все, что делалось им в последние годы, делалось исключительно ради вас. Поэтому не сомневайся и выполняй его завещание…

– И Нафину можно рыться в обвале? – всхлипнула Метафта.

– Можно, – кивнул Старик, – ничего опасного там давно уже нет.

Орелина вскинула на него глаза, и по ее взгляду было видно, что она поняла, о чем ей только что сказали.

С тех пор Старик перестал так часто навещать вдову Тевальда. Он по-прежнему летал по ночам, встречал рассвет на скамейке Рофаны, днем отсыпался, а вечером садился у окна своей гнездовины и смотрел на жизнь в Гнездовище.

Метафта сама заходила к нему, рассказывала о своей жизни и о жизни Нафина. Мальчик подрастал, помогал ей по хозяйству и все чаще интересовался делами Тевальда. Конечно, орелина понимала, что именно интересует её сына, но начала она с другого. Сначала рассказала о том, каким прекрасным отцом и мужем был Тевальд, потом расписала в самых радужных красках его деятельность на посту старейшины и, только когда вся их совместная жизнь была изложена, кажется, по минутам, поведала, наконец, о предсказании.

Нафин слушал очень внимательно и серьезно. Он засмеялся только раз, когда узнал, что отец совсем не собирался становиться старейшиной у Летающих орелей и пожалел их. Такого старейшину, каким, по словам Метафты, был Тевальд, стоило еще поискать. Больше он о предсказании ничего не говорил и, похоже, не слишком им заинтересовался. Но его мать не так-то легко было провести. С некоторых пор она не раз замечала на его руках такую знакомую белую пыль и, по характерным синякам на теле, догадывалась, что он учится летать. Но, верная обещанию, вида о своих догадках не подавала.

Возможно, Нафин еще долго пребывал бы в уверенности, что ловко провел Метафту, если бы не соседи. Кто-то заметил его упражнения в полетах, кто-то видел, как мальчик выбирался из обвала и, разумеется, обо всем об этом было незамедлительно доложено матери. Метафта для вида поругалась и даже потопала ногами, но, когда по ночам Нафин тайком снова выбирался из гнездовины, прикидывалась спящей, чтобы не мешать.

С тех пор так и повелось: мать, якобы, узнавала все от соседей, а сын выдумывал новые уловки, чтобы делать свое дело втайне от неё.