Орган времени

Чичилин Игорь

– Звони, – они тоже обменялись рукопожатиями.

– Леночка, – крикнул Миша в сторону кухни, – пока.

– Пока, – отозвалась Леночка, но так и не появилась.

– Ну, я пошел, – сказал Миша и пошел.

– Бывший мой сосед по квартире, – как бы оправдываясь, произнес Сергей Степанович, когда дверь за Мишей закрылась.

Потом Леночка закончила приготовления, и мы сели за стол на кухне. Сергей Степанович достал бутылку шампанского, наполнил бокалы Леночке и себе.

– А вам пока нельзя, – сказал он мне и поднял свой бокал. – Что ж, наверно, можно много говорить об этом, но, пожалуй, и так ясно, что сегодня

непростой день. Хотя я просто рад, что мы вот так сидим здесь втроем и все живы и, можно сказать, здоровы, – он посмотрел на меня. – В общем, я хочу выпить за вас, – он улыбнулся, – за ваше здоровье.

– Это все ваших рук дело, – улыбнулся я в ответ.

Леночка все еще в фартуке сидела напротив меня и смотрела на нас, тоже улыбаясь. Словно это не та Леночка, что в то утро перед операцией. Сейчас она была само радушие и уют – даже и не представить себе хозяйки лучше. Скромница и умница – ну просто милашка. Что-то готовилось на плите, Леночка все время поглядывала туда. Сергей Степанович поглядывал на меня. А я пребывал в легкой эйфории от того, что наконец вернулся домой, радовался этому и больше не думал ни о чем.

Потом мы сидели в комнате с Сергеем Степановичем, Леночка что-то делала на кухне.

– Что же дальше? – спросил я Сергея Степановича.

– Дальше?

– Я про ваше устройство – что мне делать с ним?

– Пока ничего, – вздохнул он. – Я ведь говорил, сначала вам нужно поправиться, тогда уж мы им и займемся.

– И как это будет? То есть как оно работает, что именно мне нужно сделать, чтобы оно заработало?

Сергей Степанович улыбнулся.

– Сейчас не стоит говорить об этом. Мне бы не хотелось торопить события. Лучше подождать, чем испортить все из-за глупой спешки.

– Но хотя бы скажите. Мне ведь интересно.

– Именно поэтому я и не говорю. А то вам будет интересно, и вы начнете дергать устройство раньше времени.

– Дергать? – с шутливой серьезностью произнес я. – Значит, его нужно дергать? Так-так…

Сергей Степанович улыбался.

Потом пришла Леночка.

– Пойдемте чай пить, – сказала она. – Я пирог сделала – попробуете.

Мы пошли на кухню, стали пить чай. Сергей Степанович все нахваливал Леночкин пирог. Потом, ближе к вечеру, Сергей Степанович ушел. Мы остались с Леночкой одни.

Ночью мне приснились джунгли и другие тропические местности. Там был ягуар, или леопард, или еще какая-то большая пятнистая кошка. Я смотрел на него, а потом стал им, но так, что все равно мог видеть себя со стороны. Не помню точно, что я делал – где-то бегал, ходил мягкой пружинящей походкой среди странных деревьев и трав. И птицы пели, и солнце светило. А один раз я пытался дотянуться до себя, который смотрел со стороны. Я вытягивал лапу и выпускал когти из мягких подушечек и рычал при этом. Но я не боялся, глядя на себя, зная, что тот я, который ягуар, не сможет достать, хотя и находится совсем близко.

На следующий день было воскресенье, и Леночка не ходила на работу. Она все так же усердно занималась хозяйством, и к тому же ухаживала за мной со своими медицинскими штучками. Сергей Степанович звонил два раза, давал ей какие-то советы, указания, говорил со мной о моем здоровье. В общем, дома оказалось чуть ли не хуже, чем в больнице, потому что здесь все внимание было обращено на меня и вся медицина свалилась мне на голову (и не только на голову). Ладно. Я крепился, надеясь, что скоро

это кончится как-нибудь само. И действительно. На следующий день Леночка ушла на работу, я был один, и никто не приставал ко мне целый день. Правда, Сергей Степанович все равно позвонил, но это был только один звонок.

Дни шли за днями. Кому интересно, что происходит день за днем, повторяясь изо дня в день? Кому интересно движение, в котором нет смысла, поскольку оно происходит по кругу? Кому интересно движение по заранее известной прямой, проходящее от рождения к смерти и больше никуда? Кому интересен путь внутри от начала к началу, вернее, снизу вверх, нагромождая гору ненужных сложностей, а потом обратно – сверху вниз, разбирая все эти сложности и возвращаясь к началу, только теперь называя это небесным светом? Мы все рождаемся, стоя на небесах – разве не так?

Ладно. Там, где есть мосты, не переведутся любители полетов, искатели небесных глубин. Я не причислял себя к ним – теперь уже нет – и не думал, хорошо ли это.

В общем, хрустальная вода падает вниз, а ветер летит над листвой, облака плывут в небесах, и солнце над ними раздает себя всем.

* * *

Почти всю следующую неделю я провалялся в постели. Это не походило на болезнь, хотя я был слаб и даже просто вставать было тяжело. Но не то, что мой организм вдруг начал давать сбои, определяло мое состояние – скорее наоборот. Я получал новые качества, новые возможности и принимал как должное то, что это связано с временным недомоганием. В общем, мне не нужно было поправляться, возвращая себе прежнее состояние, – я как бы поднимался выше, и это была не болезнь. Я словно делал какую-то новую сложную вещь, которая должна вот-вот начать работать, и надо лишь немного времени, чтобы довести все до конца. Только этой вещью был я сам. Я терпеливо завершал начатое, кропотливо трудился, устанавливая последние детали, подключая и налаживая все, хотя лишь просто лежал, лишь ждал, когда достаточно поправлюсь.

Время совершало движение, время изменяло меня. Все, что было нужно, – это только не мешать ему. Я ждал, я не торопил его – пусть все будет, как должно быть. Теперь движение времени обретало смысл, теперь мне было чего ждать.

Сергей Степанович приезжал раза три за эту неделю. Он осматривал меня, впрочем, так, не слишком внимательно – его работа надо мной, пожалуй, закончилась, и теперь он уже не мог ничего сделать, лишь отдав меня в руки другому доктору, имя которому время.

Обычно Сергей Степанович приезжал по вечерам. На его медицинские дела со мной уходило не более пятнадцати минут, а потом Леночка выставляла очередной свой пирог, и мы сидели, пили чай, болтали обо всем. Я больше не спрашивал Сергея Степановича об устройстве – попробовал пару раз, но он отвечал в том же духе: что нужно подождать, сначала поправиться – и я перестал спрашивать.

Леночка жила у меня. Она перенесла ко мне свои вещи, и я стал обнаруживать тут и там в доме странные доселе предметы вроде кофточек, юбочек, губных помад и прочее. В общем, время шло, время меняло все вокруг.

И вот в один из дней, примерно через две недели после моего возвращения из больницы, я почувствовал себя достаточно поправившимся и решил впервые за это время выйти из дома. По правде сказать, если не считать переезда из больницы, я не был на улице уже почти месяц. Странно было понимать такое.