Орхидея съела их всех
Шрифт:
– Ну так что же? – спрашивает Кетки.
– После поминок часть гостей задержится, посидим у меня в коттедже.
– Это кто же?
– Ну, Клем, Бриония, Чарли, если он приедет. Пи. В общем, все, кто захочет засидеться допоздна и поболтать. Я сама приготовлю ужин, чтобы не беспокоить вас с Ишем и Блюбелл.
Кетки знает, что “поболтать” означает хорошенько набраться, а “засидеться допоздна” – принять наркотики и заняться сексом. Она читала романы своего племянника. И знает, чем Флёр занимается в коттедже. Она оставляет полотенца и поворачивается к Флёр лицом.
В комнате пахнет массажными маслами Кетки. Долгое время она сама готовила эфирные масла из цветов здешнего сада и выращивала календулу для косметических масок. Было время, когда Флёр помогала ей, училась готовить аюрведические лекарства из растений, массажные масла и бальзамы. Они вместе растирали в порошок древесину сандалового дерева и палочки корицы, размалывали в муку нут, хотя Блюбелл и требовала, чтобы они пользовались уже готовой мукой, но им она казалась комковатой. Они выращивали шиповник, алтей и ромашку. В одном из парников росла даже куркума. Ну а теперь Флёр всем здесь заправляет и настаивает на том, чтобы большую часть масел и сушеных растений присылали по почте, хотя она до сих пор позволяет Кетки самой сушить розовые бутоны, лаванду и розмарин. Единственное растение, которое Флёр сейчас выращивает ради урожая, – маки, из них она добывает опиум и… да, об этом Кетки тоже знает.
– Думаю, Джеймс тоже приедет, – говорит Флёр. – Он наверняка поможет. Он прекрасно готовит.
– Кто такой Джеймс?
– Ну, ты его знаешь. Джеймс Крофт. Муж Брионии.
Джеймс – один из тех мужчин, с которыми, по мнению Кетки, Флёр состоит в тайных отношениях.
– С чем же он поможет?
– С карри для поминок, если ты все-таки намерена возиться с готовкой.
– Ну, по-моему, готовить нужно.
Олеандра всегда говорила, что словом “нужно” вообще не нужно пользоваться. И смеялась до тех пор, пока собеседник не замечал парадокса в ее фразе.
– Ладно, – говорит Флёр. – А я тогда сварю большую кастрюлю супа.
– Думаю, лучше всего чечевичного, – подхватывает Кетки. – И испеки несколько морковных пирогов.
Она снова качает головой из стороны в сторону, и это означает, что вопрос решен.
Выходя из кухни, Флёр думает проведать Олеандру, но спохватывается и вспоминает, что Олеандры больше нет. Флёр вздыхает. В зоне медитации она встречает мужа Кетки – Иша, он читает “Обзервер”. Флёр смотрит на него без особой надежды поймать его взгляд, но Иш так и не отрывает глаз от газеты. В последнее время он стал плоховато слышать и, возможно, вообще не догадывается, что она здесь. Потом он все-таки поднимает голову и замечает ее.
– Ты уж с ней помягче, – говорит Иш. – Она потеряла самого старого друга.
– Знаю, – кивает Флёр.
Флёр не добавляет, что сама она потеряла уже почти всех своих друзей, а в скором времени, вероятно, потеряет все, что имела. Вот о чем кричит ее эго, взбаламученное размышлениями. Оно кричит: “А как же я? Разве мои потери не в счет?” А еще оно кричит: “Чечевичный суп и морковный пирог?” Да ведь все это они готовят для ретритов. Это они готовят для спа-уикендов. Это они готовят всегда, хотя в последнее время почти все гости “Намасте” требуют низкоуглеводные блюда, и почти никто теперь не ест бобовые по собственной воле – кроме Мадонны и Гвинет Пэлтроу. Ну и вообще, Олеандра ведь умерла. Она умерла. Неужели нельзя хотя бы на этот раз приготовить что-нибудь другое? Неужели нельзя подать… (даже эго иногда требуется передохнуть и собраться с мыслями, хотя часто оно это делает, просто чтобы набить себе цену) коктейли и канапе? Нет. Конечно же, нет. Ну ничего, Флёр подаст коктейли и канапе под конец, в коттедже. Она приготовит баклажаны с домашним паниром [15] , завернутые в маковые листья и замысловато приправленные ее собственной смесью специй. А еще она сделает пряную корму из фисташек с рассыпчатым белым рисом и на десерт подаст маленькие вазочки с муссом из горького шоколада и перепелиных яиц. В коттедже они проводят Олеандру по высшему классу, что бы там ни вздумалось Кетки затевать в доме. Флёр велит эго заткнуться. Конечно. Но следует признать, меню у него получилось замечательное. И будет, в самом деле, не так уж плохо, если в коттедже гостей накормят иначе, чем в доме. Не так уж плохо, если ей будет чем порадовать безглютеновых и низкоуглеводных людей вроде Скай Тернер (если она придет) и Чарли (если он придет). Флёр сделает еще и домашние шоколадные конфеты. Сливочные с розовыми лепестками и трюфели с шиповником.
15
Панир – индийский вид сыра.
Вернувшись в коттедж, она приступает к составлению списка гостей и вспоминает, как Олеандра в последнее время часто говорила о том, что на уровне формы ничего не имеет значения. На этом свете можно делать все, что угодно. Поступки никак не влияют на просветление. Это хорошо, учитывая все, что сделала в жизни Флёр. Пускай пока просветление ей не грозит, но это ведь не навсегда.
Утром в понедельник Клем слышит стук в дверь. Это Зоэ.
– Привет! – говорит Зоэ. – Ты занята?
– Вот бы университетский сервер снова взорвался, – говорит Клем. – Или что там с ним произошло в прошлый раз, когда пропали все мои письма? Заходи.
Зоэ проходит в комнату, но не садится. Она очень высокая и всегда собирает свои светлые волосы в конский хвост на самой макушке – любая другая женщина с такой прической была бы похожа на девочку лет восьми, а то и меньше. Сегодня на Зоэ рваные джинсы, дешевые розовые шлепанцы (хотя на дворе всего тринадцать градусов) и выцветшая желтая футболка с надписью “Sonic Youth”. Она носит в носу кольцо и красится только по особым случаям, когда нужно выглядеть по-светски. Недавно, например, собираясь на собеседование, Зоэ подвела черным карандашом верхние веки, а еще воспользовалась ярко-красной губной помадой и духами со странным, дурманящим запахом – так бы пах, наверное, пакетик конфет, слишком долго пролежавший в мужской раздевалке. Зоэ преподает сценарное мастерство.
– Я опять на семинар по развитию персонала, – говорит Зоэ. – Стащить для тебя джемми-доджеров [16] ?
– Что на этот раз будете развивать?
– Чувство собственного достоинства на рабочем месте.
– Какое же может быть собственное достоинство, когда сидишь на рабочем месте?
– Вот именно. Обязательно задам этот вопрос.
Клем лениво потягивается и медленно разворачивает кресло прочь от компьютера.
– Господи, – произносит она. – Я задыхаюсь от своей семейки.
16
“Джемми Доджерс” (англ. “Jammie Dodgers”) – популярная у британских детей и взрослых марка песочного печенья с серединкой из вишневого или малинового мармелада.
– В каком смысле?
– Ладно, ерунда. Не бери в голову.
Она улыбается и трясет головой так энергично, словно хочет вытряхнуть воду из ушей.
– Просто мысли вслух.
– Нет уж, продолжай, – настаивает Зоэ. – Мне всегда интересно послушать про твою семью.
– Ох, ну ладно. Так вот, умерла моя двоюродная бабка – нет-нет, ничего страшного, я едва знала ее. Это та самая бабка, которая взяла к себе мою двоюродную сестру и мою лучшую подругу, когда наши мамы пропали без вести – ты ведь в курсе, да? Ну и еще она тусовалась с “Битлами” и все такое… Не помню, рассказывала я тебе? В общем, моя бабушка Беатрикс, которой примерно сто пятьдесят лет и которая, наверное, не умеет отправлять электронные письма, напрочь вынесла всем нам мозг, пытаясь устроить так, чтобы они с моим отцом приехали на похороны, хотя вообще-то они оба всегда ненавидели Олеандру – так звали эту мою двоюродную бабку. Они всегда считали (а может, и до сих пор считают), что Олеандра виновата в смерти моей матери, тети и дяди и матери моей лучшей подруги.
– Что значит – виновата в смерти?
– Никто толком не знает. Давным-давно, в конце восьмидесятых, они отправились на поиски какого-то таинственного растения и не вернулись. Вроде бы у этого растения есть стручок, на вид как у ванили, но он якобы обладает волшебными или мистическими свойствами – правда, никто не знает, как воспользоваться этими самыми свойствами и не помереть. Олеандры там с ними даже и не было.
– Вот это да. Готовый сценарий.
– Или документальный фильм о природе.