Орхидея
Шрифт:
Поиски бывшей секретарши Остина заняли у Рафа большую часть дня. Когда же она наконец ответила на звонок, Раф узнал, что отсутствовала Тельма из-за собеседования по поводу новой работы.
— Спасибо, — поблагодарил он. — Я буду светлое.
— Отлично. Я сейчас вернусь. Не знаю как вам, а мне после целого дня, проведенного в поисках работы, всегда требуется пара бутылок пива.
Хозяйка исчезла в кухне. Раф услышал, как в соседней комнате хлопнула дверца ледодильника, и стал задумчиво разглядывать толстого кота-пса,
— Места в кресле на двоих не хватит, дружище.
В ответ Снуки выпустил когти и обнажил клыки. По комнате разнеслось хриплое рычание.
— Очень впечатляюще, впрочем, говорят, я и сам малость диковат.
Кот-пес продолжал рычать.
— Веди себя прилично, Снуки, — крикнула из кухни Тельма. — Не обращайте внимания, мистер Стоунбрейкер. На самом деле он совершенно безобидный.
Раф улыбнулся зверю:
— А я нет.
Снуки моргнул и спрятал клыки.
Раф продолжал ему улыбаться.
Снуки втянул когти. Рычание перешло в тихое поскуливание. Кот-пес перекатился на спину, задрал вверх лапы и выставил на обозрение шею.
Раф вздохнул:
— Терпеть не могу, когда такое случается.
Он подошел к креслу, наклонился и потрепал зверя по лохматому брюху.
— Знаешь, Снуки, прежде чем пытаться охранять от посягательств свое кресло, сбрось-ка сначала лишний вес.
Снуки соскользнул с кресла и переместился на диван.
Снова появилась Тельма.
— Ваше пиво, мистер Стоунбрейкер. Итак, что же вы хотели узнать о докторе Остине?
— Вы помните пациента по имени Тео Уиллис?
— Уиллис? О, конечно. — Тельма скинула обувь, села на диван и положила ступни на скамеечку для ног. — Однако, надеюсь, вы не собираетесь задавать мне о нем какие-либо сугубо личные вопросы.
— Конечно, нет.
— Секретарю психиатра-синергетика не положено болтать о пациентах.
— Я понимаю.
— Только между нами: знаете, а ведь Уиллис был настоящим психом. Доктор Остин говорил, что этот парень был большим параноиком, по-настоящему помешался на теории заговоров и подобной чуши, но он был безобидным. Я испытывала к нему жалость. Кажется, под конец ему стало совсем плохо. Понимаете, он совсем свихнулся. Я не удивилась, когда услышала о его самоубийстве.
— Ясно. Я с почтением отношусь к тому, что вы не намерены обсуждать вопросы, касающиеся диагноза мистера Уиллиса и его истории болезни, — серьезно заметил Раф. — Приятно убедиться, что в наши дни все еще существует такое понятие, как врачебная тайна.
— Вот уж точно, не сомневайтесь. Только благодаря таким людям, как мы, медицинские секретари, эти стандарты еще соблюдаются.
— Я, со своей стороны, вам благодарен. Но, как я уже упоминал, вопрос об Уиллисе носит не личный характер. Он касается офисной процедуры.
— А конкретнее? — Тельма сделала глоток пива.
— Я пытаюсь узнать, кто направил Тео Уиллиса к доктору Остину.
Тельма чуть склонила голову набок.
— Зачем вам нужны эти сведения?
— Дело конфиденциальное, но, учитывая, как ответственно вы подходите к таким вещам, уверен, вам я могу рассказать все.
— О, да. — Она наблюдала за ним с напряженным интересом.
Раф прочистил горло и понизил голос:
— Нью-Сиэтлская ассоциация психиатров-синергетиков поручила мне разобраться в кое-каких проблемах, возникших в связи со стандартной практикой направлений.
— Направлений? — переспросила сбитая с толку Тельма. — Вы имеете в виду, когда один врач посылает пациента к другому специалисту?
— Да. Предполагают, что некоторые не имевшие лицензии психиатры-синергетики за деньги штамповали поддельные направления.
— Вот как? — нахмурилась Тельма. — Зачем кому-то этим заниматься?
— Ассоциация считает, что это работа определенных, умственно нездоровых людей, которым нравится притворяться врачами. — Раф покачал головой. — Два-три раза в год мы с подобными случаями сталкиваемся.
— Неужели? Невероятно.
— Итак, полагаю, доктор Остин посылал ответы тем коллегам, кто направлял к нему пациентов?
— Конечно. Обычно письма за него писала я, а он лишь ставил свою подпись.
— Вы не помните содержание письма тому, кто направил Уиллиса к Остину?
— Нет.
Раф помолчал. У него возникла уверенность, что он подобрался к чему-то важному.
— Вы хотите сказать, что не писали это письмо?
— Да. Я имею в виду, что доктор Остин заверил меня, что позаботится об этом лично.
— Почему он так поступил?
Тельма закатила глаза:
— Потому что маленький извращенец аж весь трясся от возбуждения, что столь значительный в синергетическо-психологических кругах человек перенаправил к нему такой сложный случай.
— Маленький извращенец? — на мгновение отвлекся и переспросил Раф.
— Между нами и стариной Снуки, у Остина были делишки с некоторыми из его пациенток. Одна из них даже угрожала предъявить ему иск. Обвиняла его в том, что он ее загипнотизировал в ее же офисе и принудил к сексу с ним.
— Так и было?
Тельма пожала плечами.
— Вероятно, для Остина это был единственный способ получить хоть какой-то секс.
— Понимаю. А что насчет благодарственного письма, которое написал доктор Остин?
— Да, разумеется. Он и впрямь пришел в волнение, потому что другой врач заверил Остина, что, дескать, по его мнению, в Нью-Сиэтле только он, то есть Остин, единственный мог справиться с таким сложным случаем.
Раф почувствовал, что все встало на свои места. Его кровь вскипела от предвкушения. Он не осознавал, что невольно выдал себя, пока Снуки внезапно не поднял голову с лап и не издал низкий жалобный вой.