Орион
Шрифт:
Я стоял, не двигаясь, глядя ему прямо в глаза, зная, что у меня есть еще достаточно времени, чтобы в случае необходимости блокировать его удар. К тому же я почти не сомневался, что его действия были лишь испытанием моей выдержки. Глаза кочевника изучали мое лицо в поисках малейшего признака страха. Я спокойно выдержал его взгляд. Предводитель отряда с любопытством наблюдал за этой сценой, но не делал попытки вмешаться в происходящее. Наконец воин опустил саблю.
– Он демон, а не человек, – произнес кочевник, обращаясь к своим товарищам.
Предводитель хрипло рассмеялся.
– Странный тип, что и говорить. Отведем его к орхону, пусть он сам решает, что с ним делать.
10
Мне
Мы находились в Персии. Почему-то я не сомневался в этом. Что же касается моих покрытых шрамами всадников, то они, судя по всему, были монголами армии Чингисхана, дикие орды которых в тринадцатом столетии потрясли цивилизованный мир от Китая до границ Польши. Я попытался задать несколько вопросов предводителю маленького отряда, но он презрительно игнорировал мои поползновения. Очевидно, приняв решение доставить меня своему хану, он не хотел скомпрометировать себя общением с подозрительным чужеземцем. Он был воином, а не дипломатом. И все же я испытывал благодарность к нему, поскольку именно это решение в конечном итоге и спасло мне жизнь.
Наконец долгий день завершился. Солнце опустилось за горизонт, и минут через десять стемнело. И стало чертовски холодно. Разумеется, у меня имелись свои способы согреться, но для ночи в пустыне их одних было недостаточно, а скудность одежды не позволяла мне рассчитывать на большее. Монголы отнеслись к моему состоянию с полнейшим равнодушием, а может быть, и вовсе не заметили его. Они лениво трусили на своих маленьких лошадках следом за своим предводителем, рядом со стременем которого я и шагал.
Еще примерно через час мы добрались до города, дым от пожарищ которого я наблюдал в течение минувшего дня. Мне никогда так и не удалось узнать его названия. Монголы не селились в завоеванных ими городах. Будучи кочевниками, они предпочитали степи, богатые травой, где могли пастись табуны их лошадей и стада домашнего скота. Во время войны, если осажденный город сдавался на милость победителей, они обычно оставляли его жителей в покое, ограничиваясь сбором налогов. Встречая сопротивление, они брали город штурмом, а его обитателей вырезали или продавали в рабство. Мужчины, как правило, безжалостно уничтожались, а их женщины и имущество доставались воинственным победителям. Не брезговали они и пытками богатых горожан, если рассчитывали найти спрятанные сокровища. Люди двадцатого столетия напрасно думают, что разрушение городов до основания – изобретение их современников. Монголы еще восемь веков назад делали это с не меньшим эффектом, сжигая деревянные постройки, разрушая каменные укрепления стенобитными машинами, а в отдельных случаях даже затопляя целые города водой из близрасположенных рек, для чего строили специальные дамбы. По сравнению с тем, что мне довелось увидеть собственными глазами, находясь рядом с этими варварами, ядерное оружие по крайней мере имеет то преимущество, что убивает мгновенно, не заставляя свои жертвы испытывать дополнительные мучения, которые порой оказывались пострашнее самой смерти.
Монгольский лагерь поражал своими размерами. На обширной равнине, примыкавшей к дымящимся руинам города, полыхали тысячи походных костров завоевателей, возвышались шатры их военачальников, паслись многочисленные табуны лошадей. Постороннему человеку ничего не стоило заблудиться в этом человеческом муравейнике, но мои конвоиры ориентировались в нем безо всякого труда.
Неожиданно мы оказались на открытом пространстве, окруженном со всех сторон вооруженными до зубов людьми. Пламя костров бросало кровавые отблески на бронзовые шлемы воинов и украшенные драгоценными
Офицер караула несколько секунд недоверчиво изучал мое лицо.
– Мне сказали, что ты говоришь на нашем языке? – произнес он надменно.
Это был уже пожилой, поседевший в сражениях человек, и подобно большинству своих соотечественников по меньшей мере на голову ниже меня.
– Я понимаю ваш язык, – подтвердил я.
– Твое имя Орион? – продолжал он свой допрос. – И ты явился из-за Западных гор, чтобы выразить почтение Великому хану?
– Я был послан с миссией к Великому хану, – согласился я.
– Но у тебя нет даров для него, – недоверчиво возразил он.
– Мои дары у меня здесь, – усмехнулся я, постучав себя по лбу. – Это дары мудрости, не менее ценные, чем золото и жемчуг.
Легкая улыбка промелькнула на губах ветерана, и я понял, что имею дело с далеко не простым человеком, каким показался он мне с первого взгляда. Тем не менее его подозрительность отнюдь не уменьшилась. Очевидно, мой внешний вид не вызывал у него особого доверия. Несколько минут он продолжал молча изучать мой череп, словно собирался лично убедиться в наличии внутри его сокровищ, о которых я упомянул.
– Но ты не можешь появиться перед орхоном в таком виде, – заметил он презрительно. – Следуй за мной.
– Но я голоден, – напомнил я. – Я не ел уже… – слова «восемь столетий» едва не сорвались у меня с языка, но я сумел вовремя подавить свои эмоции, – …много дней.
В принципе он ничем не отличался от любого другого младшего офицера в любой армии мира. Пробормотав проклятие, он отвел меня к ближайшему костру и приказал сидевшей рядом с огнем старой женщине накормить меня. Я проглотил миску тушеного мяса и запил его кувшином кислого молока. Едва я успел утолить свой голод, как появился еще один монгол и бросил мне под ноги охапку одежды.
Старуха, с любопытством наблюдавшая за мной, невольно рассмеялась при виде моих тщетных попыток натянуть на себя эти лохмотья.
– Они слишком малы для него, – заметила она, – хотя, пожалуй, во всей армии не найти сапог, которые смогут подойти ему.
– Пусть ходит босиком, – огрызнулся солдат, – это его забота, не моя.
В конце концов мне, хотя и с трудом, удалось справиться с нелегкой задачей. Правда, не думаю, что мой внешний вид от этого сколько-нибудь выиграл. Я был выше и шире в плечах, нежели большинство монголов. Грязная кожаная куртка пропахла потом. Потертые брюки, по-видимому, когда-то принадлежали дородному человеку, так что у меня не возникло проблем с тем, чтобы натянуть их на себя, но они едва закрывали мои икры. Что касается сапог, то старуха была безусловно права, но это обстоятельство меньше всего беспокоило меня. Мои сандалии вполне меня устраивали. Впрочем, и одежда, какой бы она ни была, позволила мне меньше чувствовать ночной холод.
После того как меня накормили и кое-как одели, мне еще в течение целого часа или чуть больше пришлось отвечать на многочисленные вопросы различных чиновников. Лагерь монголов, как я успел заметить, состоял из двух частей: внешней, беспорядочно раскинувшейся по равнине, и внутренней, четко распланированной и строго охраняемой.
Орда, как сами монголы называли свое становище, представляла собой палаточный городок, где жили знать и офицеры личной гвардии их предводителя. В центре стоял огромный шатер белого шелка, украшенный многочисленными штандартами и знамениями. Здесь находилось жилище и штаб-квартира самого орхона.