Орленев
Шрифт:
Можно ли такого Бранда сыграть всего целиком — ведь он по¬
стоянно меняется, ведь у этой роли нет последней, окончатель¬
ной фазы, момента завершения и исчерпанности. Выходит, на¬
прасно опущена в мемуарах криминальная фраза из статьи Му-
рова. И она вовсе не криминальная: он играет своего Бранда и
потому это не весь Бранд. Однако и в такой редакции направ¬
ление мысли у этого меняющегося героя было вполне определен¬
ным. Об
Некоторые друзья и советчики Орленева, люди деловые, вну¬
шали ему, как следует себя вести, чтобы «угодить американцам»
и завоевать у них успех. Он слушал их вежливо, едва скрывая
раздражение, и потом во время репетиций, как признается в ин¬
тервью, подумал, что окружение Бранда мало чем отличается от
его окружения, и понял: «мне нужно бороться с той психологией,
представителями которой являются мои благонамеренные друзья».
Поистине, при всех толкованиях, при всех вариантах Бранд
(в данном случае это и Орленев) и благонамеренность — понятия
несовместимые.
Да, Бранд не принес ему легкой и очевидной удачи. Роль по¬
являлась в его репертуаре, потом исчезала, потом опять появля¬
лась. Ее композиция постоянно вызывала вопросы; едва он нахо¬
дил ответы, как возникали повые сомнения, и так на протяжении
пятнадцати лет. «Бранд» потребовал от него трудной работы, и
каждая новая сценйческая редакция пьесы, которую он предла¬
гал, неизменно встречала нападки критики самонадеянной и рав¬
нодушной. Хуже было, что и он сам не был уверен в этой роли,
и тем не менее играл ее с неубывающим интересом, точно так
же как Раскольникова или царя Федора. Не случайно летом
1914 года, накануне мировой войны, он поехал в Норвегию, чтобы
там на натуре снять «Бранда» для кино.
Орленев ездил с «Брандом» по России и только урывками ра¬
ботал над «Гамлетом». Его столичные связи давно оборвались,
заметно постаревший Суворин (ему было за семьдесят) звал его
к себе в театр, но Павел Николаевич хотел вернуться в Петер¬
бург победителем, со щитом, с шумом * — для этого надо было сы¬
грать Гамлета! Но по силам ли ему Шекспир без помощи кон¬
сультантов? И в первый раз в жизни он подыскивает режиссера
для своей кочующей труппы, еще колеблясь, кому отдать пред¬
почтение — присяжным знатокам сцены или ученым знатокам
Шекспира. Пока что он приглашает знакомого уже нам актера-
литератора Двинского (когда-то сочинившего для него пьесу
о Дмитрии Самозванце) и вместе с ним работает над текстом
«Гамлета»,
щие переводы **. Работа эта — в сущности, монтаж из старых пе¬
реводов середины и конца девятнадцатого века, с некоторыми
вставками от себя — идет туго. Он чувствует себя неуверенно,
даже растерянно, и кто знает, насколько бы хватило его упор¬
ства, если бы в одесской газете не появилась статья Д. Тальни-
кова (Дель-та), который, не скупясь на доводы, убеждал Орле-
нева сыграть Гамлета, «творение, достойное его таланта». Статья
эта была особенная, написанная с таким чувством, словно буду¬
щее незнакомого ему критика зависит от того, сыграет ли он, за¬
езжий гастролер, Гамлета или не сыграет.
Так завязывается знакомство Орленева с Тальниковым,
которому впоследствии он подарит свой портрет с надписью:
«Единственному другу моему, другу — вдохновителю по пути
к Гамлету». Молодой врач, со студенческих лет одновременно
с медициной занимавшийся театром и литературой (несколько
лет спустя Бунин тоже назовет Тальникова «критиком-другом»),
он восхищается Орленевым—«Достоевским русской сцены»,—
* В беседе, опубликованной в «Петербургской газете», он так и гово¬
рил: «Я нахожу невозможным возвратиться в Малый театр (то есть в те¬
атр Суворина. — А. М.) со своим прежним репертуаром. Я «блудный сын»
и хочу вернуться в родное гнездо «со щитом», а не «на щите» 13.
** В одном из рабочих экземпляров «Гамлета», хранящемся в фонде
Орленева в Центральной научной библиотеке ВТО, авторы перевода зна¬
чатся под инициалами О. С. Д., что расшифровывается как некое содру¬
жество: Орленев с Двинским.
его инстинктивной интеллигентностью, его искусством «тяжелого
креста и мятежа». Орленев тоже с первой встречи оценил вооду¬
шевленную натуру и широту знаний молодого критика, так ярко
себя обнаружившую во время подготовки «Гамлета».
С конца 1907 года Тальников, подобно Набокову в теперь уже
далекий петербургский период, становится доверенным лицом и
постоянным участником всех художественных начинаний Орле-
нева. Набоков был человек светский, дипломат, он принадлежал
к высшему слою интеллигентного петербургского чиновничества;
Орленев, посмеиваясь, говорил, что все русские губернаторы и
послы — его близкие или дальние родственники. Тальников не мог
похвастать родовитостью, в студенческие годы он давал уроки,