Орленев
Шрифт:
был репетитором в богатых одесских семьях; летом 1906 года он
с двумя учениками поехал в Италию и где-то вблизи Генуи по¬
знакомился с Плехановым, с которым у него установились доб¬
рые отношения.
Интеллигентность без фамильных традиций ничуть не отрази¬
лась на строгости вкуса молодого врача и литератора, которому
Орленев вскоре после знакомства (еще путая отчество) писал:
«.. .Мне необходимо видеть Вас, говорить с Вами, вдохновляться
и
прикосновения. Так, например, в 1912 году Тальников написал
большую работу по истории и эстетике крестьянского театра в Рос¬
сии, толчком для которой послужили спектакли Орленева в Голи¬
цыне. Он был редактором мемуаров актера, не слишком требова¬
тельным и педантичным, но старательно оберегавшим своеобра¬
зие его мысли и стиля. Много сил и фантазии он отдал «Гамлету»,
особенно редакции перевода и перестановкам некоторых ключе¬
вых сцен. В связи с «Гамлетом» по рекомендации Талышкова и
произошло знакомство Орленева с Плехановым.
Миновал уже год, как он вернулся к «Гамлету». Текст пьесы
был вчерне готов, придумал он и некоторые новшества, может
быть, и рискованные с точки зрения законопослушного шекспиро¬
ведения, но казавшиеся Орленеву необходимыми. Так, он изме¬
нил порядок действия в первой сцене третьего акта. По его за¬
мыслу, на верхней площадке двухъярусной конструкции сцены
прохаживается ничего не подозревающий Гамлет и нечаянно из
услышанного разговора узнает, что король и Полоний поручают
Офелии дознаться, нет ли у принца тайных умыслов, и она, как
то ни удивительно, участвует в их сговоре. Реакция Гамлета не¬
ожиданная — от шока он затаился, обида его слишком велика,
чтобы найти себе сразу выход, и с ледяным спокойствием ведет
он диалог с Офелией, пугая ее запутанностью речи, в которой,
если хорошенько разобраться, скрывается ужасный итог: все кру¬
гом обманщики, к чему плодить грешников, иди в монастырь, сту¬
пай в монахини!
Вслед за старыми шекспироведами Орленев повторяет, что,
если бы Гамлет не отвечал за свои поступки, пьеса Шекспира
превратилась бы в полнейший хаос. В диалоге с Офелией он ве¬
дет обманчивую игру, но особенность его притворства в том, что
он не уклоняется от истины, держится где-то на грани ее, и не¬
внятица его монологов, полная неизъяснимой логики, подымается
до мудрых прозрений. Офелия, теряясь от смешения ясности и
темноты в словах Гамлета, произносит в состоянии глубокой удру¬
ченности заключительную реплику, которая в переводе О. С. Д.
начинается
время на сцене нет, он появится сразу, как только уйдет Офелия,
и прочтет теперь, как кажется Орленеву, оправданный всем пред¬
шествующим действием монолог «Быть или не быть» *.
Это одна из серьезных реконструкций в пьесе. Сколько еще
других — в сценах с Тенью отца Гамлета, с бродячими актерами,
с могильщиками на кладбище! Когда он все это придумывает,
если иметь в виду темп передвижения его труппы? Вот расписа¬
ние гастролей Орленева в конце мая — начале июня 1908 года:
31-е — Проскуров, 2-е — Жмеринка, 3-е — Могилев-Подольский,
4-е — Бендеры и далее Тирасполь, Аккерман и т. д. Излагая марш¬
рут своей очередной поездки, Орленев пишет Тальникову по по¬
воду «Гамлета»: «Ты не сетуй на мою медлительность. Это моя
самая* большая и захватывающая работа. Не хочу высидеть бол¬
туна. И так почти все из Гамлета сделали слишком много рас¬
суждающего человека»16. В своем безостановочном движении,
играя попеременно «Царя Федора», «Карамазовых», «Привиде¬
ния», он урывает часы для занятий «Гамлетом» и находит «боль¬
шое удовольствие в преодолении громадных исследовательских
трудностей». Это терминология не последующего времени, это ор¬
леневские слова. Значит, играя Шекспира, нельзя полагаться
только на стихию, нужны еще усидчивость, систематичность,
опыт предшественников, обзор источников...
Так проходят долгие недели, и оказывается, что у выносливо¬
сти Орлеиева все-таки есть предел. Однажды, проснувшись в ор¬
ловской гостинице, он чувствует, что больше ничего выжать из
себя не может. Осень, жара, пыль, невыносимая однотонность,
дрязги в труппе... И он накопил так много наблюдений для
«Гамлета» — их нужно привести в порядок, чтобы не растерять
записи на обрывках бумаги, на старых афишах, на надорванных
*«Переставив таким образом сцены, я нашел для своего Гамлета, лю¬
бившего Офелию любовью громадной, большею, чем «сорок тысяч братьев
любить ее могли бы», мотив самоубийства» 15.
конвертах. Здесь, в Орле, у Орленева есть влиятельный знако¬
мый, кстати, тоже родственник Набокова, предводитель местного
дворянства, член Государственной думы первого и второго со¬
зыва М. А. Стахович. Он привязан к Орленеву, любит его игру и
советует ему поехать в Швейцарию, про которую, кажется, Вик¬
тор Гюго когда-то сказал, что она доит свою корову и живет при¬