Орли, сын Орлика
Шрифт:
Навстречу славе непревзойденного разведчика…
Маркиза де Помпадур и граф Орли де Лазиски никогда больше не беседовали друг с другом.
Даже когда случайно встречались в Версале.
Только когда через несколько лет переодетый в женское платье молоденький красавчик д’Эон встретился с императрицей Елизаветой [52] , чтобы передать ей личное послание короля Луи XV, вследствие чего Франция еще теснее сблизилась с Россией, специальный гонец привез Григорию знакомый резной футлярчик красного дерева. Теперь там лежала другая роза – элегантная золотая брошь с рубиновыми лепестками.
52
Переговоры д’Эона с Елизаветой, в результате которых король Великобритании не получил 10 000 матросов для Ганноверской флотилии, которые обещал ему канцлер Воронцов, состоялись в период после 1754 года, но до Семилетней войны (см. Хронологическую таблицу).
И еще – небольшая записка без подписи:
«Благодарю за то, что шевалье Бартель оказался достойным моих ходатайств, а граф де Лазиски сумел переступить через собственные предрассудки ради великой Франции!»
Послесловие
Конец 1685 г. от Р. Х.,
Подолье, Каменец
Промозглый ветер дует в спину, потому слов глашатая почти не слышно.
Однако содержание приговора ему и без того известно: светлейшего пана гетмана удавить, тело сбросить с моста в воды Смотрича.
И все это – за надругательство над Ривкой, женой купца Оруна…
Господи, что за кощунство?! Ишь, какое «преступление»: приказал спустить шкуру с какой-то там жидовки! Это ж отнюдь не самая страшная смерть – а потому можно считать, что к купчихе из проклятого Богом племени он проявил незаурядное милосердие. Но турки не оценили его благосклонного отношения к мерзкому Оруну, за вину которого расплатилась жена. В результате – позорная смерть, ждать которой уже недолго.
Ужас, какой ужас…
Нет-нет, что ни говори, а во время Хмельниччины казаки слишком мало вырезали этих проклятых иуд. Надо было истреблять их больше, еще больше, значительно больше!!! Тогда бы не осталось в его владениях ни того работорговца Оруна, ни его Ривки, ни их мерзких соплеменников.
А значит, у турок не было бы повода казнить украинского гетмана. Впрочем, содеянного не поправить – содранную шкуру на купчиху не напялить, из могилы не воскресить. И вскоре все закончится…
Э-э-эх, и почему бы ему не остаться в монастыре?! Ведь полтора десятилетия, проведенные за толстыми стенами, были едва ли не самыми счастливыми годами его незавидной жизни. Жил бы себе и дальше под именем раба Божьего Гедеона тихонько, спокойненько. Не усидел? Вот и получай, горемыка!..
Наконец приговор оглашен. Уже надменный палач подходит к нему, набрасывает на шею петлю и ведет пленника от городской ратуши к замковому мосту, словно овцу на заклание. Простые люди затравленно смотрят на невиданное зрелище, не осмеливаясь даже рта раскрыть. Впрочем, кто же отважится протестовать, если перед чтением приговора он сам покорно признал вину перед турецкими хозяевами, своими подданными и работорговцем Оруном в частности? Кто из обычных мещан или крестьян отважится заступиться за своего гетмана, который не мешал ненавистному Оруну продавать в гаремы зажиточных турок украинских девушек-красавиц?
А то, что работорговец не уплатил установленной пошлины… Что ж, значит, даже этот проклятый жидюга презирал украинского гетмана настолько, что решил обмануть на ровном месте! Турецкие хозяева признали правоту нечестивого Оруна, и теперь…
Да, они уже на середине моста, ведущего к замку. Промозглый ветер бросает в лицо пригоршни ледяного крошева, но он на это не обращал внимание.
Палач крепко привязал конец удавки к каменному зубцу изгороди, подвел осужденного к самому краю моста. Он обреченно глядит вниз… и кровь стынет в жилах от ужаса: а видит он там, внизу, далекую землю, расколотую рекой на два берега. И жизнь его вихрем летит перед угасающим взором. И видит он, как вверенная его заботам Украйна оказалась разделенной между Московией и Польшей. А в придачу и союз с турками… Турки – вот это и есть тот самый водный поток, который перерезал располовиненную перед тем Украйну…
– Пусть Великий Аллах сделает долгими дни повелителя правоверных, самого справедливого из всех, живущих на земле!
Тяжелый удар в спину – и он летит в пропасть, навстречу черному речному потоку, который змеится далеко внизу. Но пролетает ровно столько, сколько позволяет веревка. Падение тела в бездну сдерживает петля, резкий рывок и ужасная боль пронзает тело несчастного, слышен хруст ломающихся позвонков и рвущихся тканей, и сознание гаснет…
Палач перерезал веревку, труп полетел в Смотрич.
Через несколько секунд снизу донесся всплеск воды.
Все кончилось.
14 ноября 1759 г. от Р. Х.,
берег Рейна напротив скалы Лореляй
– Кароль! Каролик, ты здесь?
– Да, гетманыч!
– А хлопцы?
– Конечно, здесь! Мы все с вами!
– Ты не забыл передать маршалу де Брольи запечатанный пакет, как я попросил вчера? Это очень важно: ведь там – подробные инструкции относительно выхода на всех моих агентов без исключения. Негоже бросать такую разведывательную сеть на произвол судьбы…
– Конечно, не забыл.
– Молодец, благодарю. А как вы одели меня для этого путешествия?
– По-казацки, как вы и приказали.
– Дай-ка руку, пожалуйста.
– Да, гетманыч!..
– В голове туманится… Ничего не вижу…
Григорий почувствовал, как верный Кароль крепко сжал его холодную правую ладонь.
– Каролик, братец! Знаешь, что именно мне только что приснилось?
– Откуда же мне знать, гетманыч?
– Казнь Юрка Хмельниченка [53] .
53
Юрий Хмельницкий (1641–1685) – младший сын Богдана Хмельницкого, гетман Украины в 1657, 1659–1662, 1677–1681, 1685 годах. Безвольный слабый правитель попустительствовал превращению практически независимого государства в урезанную автономию. В частности, в 1659 году под давлением россиян подписал фальсификат статей Переяславского договора, а затем – Слободищенский трактат с Польшей, по которому Левобережная Украина оставалась под властью России, а Правобережная – Польши. В последний раз его провозгласили гетманом турки. В конце 1685 года они же и казнили Юрия Хмельницкого в Каменце за жестокость и издевательства над подданными.
– Снова вы за свое?! – В голосе побратима слышалось негодование. И не зря: ведь за три с половиной месяца после тяжелого ранения в бою под Минденом [54] состояние Григория так и не улучшилось. Наоборот, он чувствовал себя чем дальше, тем хуже. Порой его охватывала депрессия, неудовлетворенность собой… и он начинал сравнивать себя с младшим сыном Зиновия-Абданка Хмельницкого.
Жалел, что он, гетманыч Орлик, отдал жизнь Франции, а не родной Украйне. Что, несмотря на все усилия, не стал настоящим лидером казацкой нации, а значит, и не был достойным памяти своего отца гетмана Пилипа Орлика. Покорных ему «синих шведов» и героическую казацкую сотню принудил сражаться на стороне коалиции, в состав которой входила ненавистная Московщина…
54
Это произошло 1 августа 1759 года (см. Хронологическую таблицу).