Орлиное гнездо
Шрифт:
В штате Северная Дакота на эти деньги можно купить поместье площадью в тысячу квадратных километров. Чтобы пройти по периметру такого поместья пешком, придется затратить примерно сутки. Прогуляться от одной его границы до другой можно за меньшее время — часов за шесть.
Еще за сто миллионов долларов можно купить десять тысяч добротных машин среднего класса или несколько сотен «мерседесов» последней модели. А также тысячу просторных квартир в Москве или Нью-Йорке, благо, они в этих городах идут по одной цене.
Да что там говорить, сто миллионов
Миллиарды людей во всем мире не смеют даже мечтать о таких деньгах — они знают, что никогда не смогут их заработать, украсть, выиграть в лотерею или в карты.
Десятки миллионов людей, даже не имея такого капитала, все же вызывают жгучую зависть окружающих. Взять хотя бы Россию — здесь каждый, у кого есть хотя бы десять тысяч долларов, кажется богачом.
А те, у кого есть сто миллионов зеленых, входят в мировую элиту, в живущий особой жизнью клан самых богатых представителей человечества.
Но всегда ли сто миллионов долларов — это так много?
Кажется, тут нет места теории относительности. Доллар — всегда доллар, и сто миллионов — это сто миллионов в любом месте земного шара и при любых условиях. Разве что ядерная война, падение кометы или второе пришествие могут изменить это соотношение ценностей.
Но вот какие-то неизвестные хакеры умудрились украсть американский военный спутник и принялись шантажировать самые богатые государства планеты и самые богатые фирмы этих государств. И эксперты тотчас же подсчитали — ущерб от применения этого спутника может составить порядка 100 миллиардов долларов. Если и больше, то ненамного.
Что такое сто миллиардов для человечества? Вроде немного: совсем не то, что сто миллионов для отдельного человека. Сто миллиардов — это примерно по двадцати долларов на брата. Конечно, в Африке есть страны, где средний житель с трудом зарабатывает такую сумму за год. Но с другой стороны, десять процентов землян получают такой доход за пару часов работы. И даже двести долларов за один раз — если этим десяти процентам придется заплатить за девяносто остальных не будут для них такой уж большой потерей.
Но это если разделить сразу на всех. А если ситуация такова, что неизвестно, кто потеряет, а кто приобретет? Если объявлен список фирм, каждая из которых может серьезно пострадать, а может и вывернуться, уйти из-под удара, искусно сманеврировав, выиграв за счет товарищей по несчастью?
Вот тогда и начинается война всех против всех, азартная игра на огромные суммы, которые все равно будут потеряны, если ничего не делать, и могут быть спасены и преумножены, если вовремя поставить их на кон.
Игорный дом, где происходит эта самая азартная из всех игр, называется биржей, а вместо игорных столов в этом казино используются компьютеры.
Но есть одна особенность в этой игре. Когда наступает кризис, все расчеты, основанные на теории вероятностей, летят в мусорную корзину. Принцип — «Когда кто-то проигрывает — кто-то другой обязательно выигрывает» перестает действовать. В условиях биржевой лихорадки большинство игроков проигрывает — но зато выигрыши меньшинства бывают баснословными, а такие шальные деньги имеют свойство утекать между пальцев — в пустоту, в пустоту!
Биржа кризисного периода напоминает подпольное казино, где деньги обращаются без счета и никто не имеет возможности за ними уследить.
И что такое сто миллионов долларов в ситуации, когда десятки и сотни миллиардов утекают в никуда и достаются неизвестно кому. Сто миллионов — обезличенные, лишившиеся прежних хозяев и не успевшие приобрести новых. Что они такое?
Мелочь.
Мелочь, которая не стоит внимания.
Мелочь, про которую все забудут, как только она исчезнет на полпути от одного мимолетного владельца к другому.
Никто и не вспомнит, что эти деньги когда-либо существовали в природе.
93
Нам плевать на чужие несчастья,
Их своих у нас — черт разберет,
Если ты хоть чуть-чуть по масти
Выше голову и вперед…
— Приготовиться к прыжку, — негромко сказал лейтенант Лим.
Бойцы «восточной группы» отряда «Саймак» поднялись со своих мест, на ходу в последний раз проверяя снаряжение.
Несколько минут назад лейтенант Лим связался с подводной лодкой, незаметно следовавшей за «Эльдорадо», чтобы уточнить координаты сухогруза.
Лодка к этому времени тоже была включена в режим радиомолчания. В Вашингтоне считали, что она просто находится на глубине и соответственно не может поддерживать радиосвязь. На самом деле лодка шла под поверхностью воды с поднятым перископом и ее антенна была готова принимать любые вызовы, но приемники были настроены только на одну волну, о которой не знало руководство военно-морских сил США.
Лейтенант Лим, согласно приказу, полученному от генерала Макферсона, вышел на связь на этой волне непосредственно перед высадкой, получил точные координаты текущего местонахождения «Эльдорадо» и передал подтверждение о готовности к началу операции.
После этого он продиктовал координаты пилоту своего самолета и в течение двенадцати минут «боинг» совершал последний бросок до нужной точки. Она оказалась несколько южнее расчетной, и Лим даже немного удивился, с чего это перуанцы повернули на юг, ведь Кения совсем в другой стороне. Но это было уже не важно. Через двенадцать минут самолет был над целью. Он пролетел над перуанским сухогрузом и ушел дальше — туда, откуда не будет видна высадка десанта. А, приводнившись, спецназовцы должны будут пройти несколько миль на лодках навстречу идущему на всех парах судну.