Орлиное гнездо
Шрифт:
– Болтаешь, - мягко, но недовольно пробормотал он, садясь тоже и опять обнимая боярскую дочь за плечи. – Ложись-ка, спи!
Но она уже не слушала. Выскользнув из-под мужниной руки, молодая хозяйка его дома накинула поверх длинной сорочки шаль и подбежала к окну. Выглянула наружу, как будто могла увидеть что-нибудь, кроме темени.
Все было тихо.
– Ну, успокоилась? – снисходительно окликнул муж с кровати.
Марина потрясла головой, все так же вглядываясь в ночь.
– Василе, нужно немедленно одеваться и уходить, - прошептала она. – Где
– Совсем с ума сошла, - качая головой, ответил муж.
Он лег обратно, уже не призывая на ложе Марину; закрыв глаза с улыбкой, этот хозяин дома и города знал, что жена помечется и вернется под его крыло снова. У женщин такое бывает.
Марина, насупленно и молча, стала одеваться; муж уже крепко спал, когда она облачилась в дорожное платье и плащ, натянув теплые чулки, башмаки и убрав волосы под покрывало. В одиночестве госпожа дома покинула спальню и, взяв светильник, спустилась по лестнице.
Открыв дверь, она увидела столпотворение.
В маленькое окно было плохо видно – и когда она спорила с мужем, еще ничего в самом деле не начиналось; но теперь она увидела, как по улицам мечутся люди, везде горят огни, кто-то причитает. Услышав имя, которое выкрикивалось в этом причитании, Марина приросла к месту от ужаса.
– Вы еще спите? Одевайтесь и спешите в крепость! – крикнул ей стражник, увидевший женщину на пороге богатого дома, в котором не зажглось еще ни одно окно. – Все господа сейчас там! – объяснил ей воин, тыча пальцем в сторону башни.
– Ну уж нет, - прошептала Марина.
Сжав губы и подхватив юбки, она взлетела обратно по лестнице. Слуги уже просыпались, но Марина никого сама не поднимала и на испуганные расспросы не откликалась. Она ворвалась в спальню и, подбежав к постели супруга, потрясла его за плечо.
– Василе! Василе, сейчас же вставай! Слушай меня!..
Муж вскочил как встрепанный. Понял наконец, что случилось что-то серьезное.
– Что, Марина?..
– На город идет Дракула! – прошептала Марина в ужасе и ярости, хватая его за рубашку и встряхивая. – Все купцы заперлись в крепости – но нам нельзя так делать!
Он наконец все понял и побледнел.
– Почему нельзя, Марина? Нужно спасаться, пока еще есть время!
– Вот именно: спасаться! – воскликнула она шепотом. – А крепость непременно будет взята: ты не знаешь, муж мой, что такое Дракула! Как ты думаешь, что он сделает со всеми купцами, которые будут сидеть в крепости, дожидаясь его?..
– Боже милосердный, - пробормотал муж, осеняя себя широким крестом. – Что же ты предлагаешь?
– Нужно попытаться выскользнуть из Сигишоары, пока еще не поздно, - прошептала Марина. – Я отличная наездница, ты тоже неплохо ездишь верхом! Мы умчимся – хоть в замок моего отца…
– Что за безумные бредни, - проговорил ошеломленный супруг. – Марина, ты забываешь, что здесь моя лавка, мои слуги! И куда мы поскачем посреди ночи? Нас еще легче убьют на дороге или в лесу!
– Да куда угодно ускакать лучше, чем здесь оставаться! – сверкнув глазами, ответила
Муж хотел вспылить – но Марина горячо и зло зарыдала, уткнувшись лицом в ладони; это его обезоружило. И он сознавал, каким-то чутьем мирного, но житейски опытного человека, что отчасти… отчасти жена права…
– Хорошо, Марина, мы сейчас же уйдем, - проговорил он, бодрясь. – Мы не будем прятаться в крепости; найдем другое место…
– Да хоть в церкви! – воскликнула Марина, схватив его за платье. – И можно переодеться простолюдинами!
– Хватит сказок, Марина! Мы сейчас придумаем, что делать!
Марина опять заплакала – она не видела спасения; но потом огромным усилием воли заставила себя успокоиться.
– Что ты предлагаешь? – спросила она мужа, посмотрев ему в лицо.
Корнел Испиреску спал глубоким и мирным сном – сном усталого, но непоколебимо здорового и сильного молодого мужчины; сном человека, отдавшегося судьбе. Корнел знал, что в Трансильвании может быть его жена; он знал, что воля господаря может оказаться жестокой. Но на все прежде всего Божья воля…
Может быть, Бог еще приведет его встретиться с Иоаной – если только любимая еще жива; а пока он будет исполнять свой долг. Сейчас у него один путь.
Воин устроился у входа в шатер господаря: внутрь Корнела, во время сна князя, все еще не допускали. Но уже быть ночью поблизости от шатра, а днем неотлучно при господаре – великая честь и доверие.
Он проснулся посреди ночи, потому что почувствовал чей-то пристальный взгляд; Корнел тут же вспрянул, хватаясь за саблю.
– Тсс! Я свой! – прошептал по-румынски незнакомый голос. – Не шуми!..
Откинув капюшон грубого плаща, на него пристально смотрел человек, которого можно было принять и за воина, и за монаха. Это был не дружинник – но и среди войска Корнел такого человека не помнил; впрочем, разве может он знать в лицо каждого из государевых трех тысяч?
– Что тебе нужно? – прошептал Корнел в ответ, покосившись на священный шатер.
– Отойдем подальше – скажу!
Корнел, все еще держась за рукоять, стал следом за своим проводником бесшумно пробираться между тел спящих бойцов к краю поля, где они ночевали. Ему это нравилось все меньше и меньше – но никуда не годилось поднимать княжеское войско и самого господаря по тревоге, не поняв, в чем дело! Да его первого казнят за такую неловкость!
Может быть, с ним хочет говорить человек от какого-нибудь боярина – просить о милости для господина?..
– Ты посланник боярина? – шепотом спросил он своего странного спутника, когда они отошли от войска.
Тот усмехнулся.
– Пожалуй, - ответил не то воин, не то монах. – Очень знатного боярина. А ты – Корнел чел Фрумош*.
– Что тебе? – тихо и грозно проговорил Корнел, уже нешуточно потянув из ножен саблю.
– Я от Раду Кришана, - ответил посланник.
* То есть “Корнел Красавчик”: намек на Раду Красивого – брата Влада, предавшего его.