Орнуэл. Восход Алой Луны
Шрифт:
Почти всю ночь шли они по хвойному лесу. Дорогу путникам освещала лишь огромная луна, зависшая высоко над лесом. Если кто-то из них поднял бы голову, то вздрогнул бы, различив ее кроваво-красный оттенок. Но все трое беглецов смотрели лишь вперед. Покрытая мхом земля мягко проваливалась у них под ногами. Когда начались сумерки с их порожденными одними лишь внутренними страхами духами, мелькающими непонятным маревом среди деревьев, Лили взяла сестру за руку, чтобы выбивающаяся из сил девочка не потерялась. После, когда уже совсем стемнело, она взяла за руку и Роленора. Грубая, потертая ладонь воина мягко сжала всю ее кисть, будто девочке было пять лет, а не двадцать.
Утро приветствовало ночных путников прозрачным холодным туманом, который Роленора даже обрадовал – это значило, что они находились близ воды, а единственный водоем, что располагался в этой местности, была Старобежья речка. Сосны уже не стояли так плотно друг к другу, и между ними все чаще появлялся обычный кустарник. Воин ускорил шаг и двигался теперь левее, следуя мху на деревьях, который, как известно, указывает на север. Наконец, деревья расступились совсем, и показалась чистая вода медленной горной реки, на поверхности которой отражался спокойный вечнозеленый лес и утреннее небо. От реки веяло знакомой девочкам прохладой – Старобежья речка брал свое начало в долине, где расположился их родной Флор, и сестры часто купались и веселились в нем.
Неожиданно, Шейла отпустила руку Лили и побежала к воде. Чуть не поскользнувшись на покатом склоне берега, девочка прыгнула в воду прямо в одежде. Когда Роленор и Лили догнали ее, Шейла стояла по грудь в реке и яростно терла друг о друга руки, пытаясь очистить их от углей, которые она при побеге вытряхнула на пол дома, устроив пожар, разгоревшийся теперь во всем Флоре. Сестра, скинув грязную обувь, присоединилась к ней и помогла умыться, а после умылась и сама, а рослый воин остался на берегу, оглядываясь по сторонам в поисках опасности. Когда девочки вышли, он заметил, что Шейла дрожит от холода, и, сняв свою огромную куртку, протянул ее девочке.
– Возьми, – потребовал он, и девочка послушалась. – Нужно идти. Мы должны добраться до порта. Взять корабль. Уехать из Орнуэла.
Роленор развернулся и направился вниз по течению, но заметил, что сестры не сдвинулись с места.
– Нужно идти, – твердо повторил он.
– Мы… мы не пойдем! – ответила Лили. – Мы не можем больше идти. Шейла едва стоит на ногах. Бедняжка, она не пройдет и ста шагов.
Рослый воин посмотрел на девочку. Виднелась лишь голова, высовывающаяся наружу из теплой куртки. Вид Шейлы, казалось, растопил лед в сердце солдата, и он кивнул.
– Хорошо, устроим привал. Спите, я буду сторожить.
Шейла уснула почти сразу. Лили сначала наблюдала за их спасителем сквозь прикрытые глаза, но тот лишь сидел поодаль, прислушиваясь к лесу, и чистил меч масляной тряпкой. Затем уснула и Лили, согретая теплом куртки, под которой легко уместились обе девочки.
Когда Лили и Шейла проснулись, Роленор все еще сидел на том же месте, так и не сомкнув глаз. Рядом с ним на траве лежала целая гора ореховой шелухи, а на большом листе лопуха пред ними – высокая горсть лесных орехов.
– Неподалеку орешник, – пояснил воин. – Ты была права, вам нужно подкрепить силы. Ешьте. Вода в реке.
Голодные сестры набросились на орехи, закидывая их в рот горстями и быстро жуя. Только когда на лопухе оставалось чуть больше десятка штук, Лили вспомнила про их спасителя и протянула ему остатки, но тот покачал головой.
– Я уже наелся досыта, – солгал он, и со внутренней улыбкой заметил, с каким удовольствием сестры доели последнюю горсть.
– Спасибо… спасибо, что спас нас, – сказала после некоторого молчания Лили, а после повернулась к сестре. – Шейла, поблагодари его.
Однако сестра не ответила. Обычно разговорчивая девочка не проронила ни слова с той секунды, как были убиты их братья. И Лили заметила это лишь сейчас.
– Шейла? – взволнованно спросила она, – все в порядке? Почему ты молчишь? – но не было ей ответа. – Поговори со мной! Скажи хоть слово!
На глаза Лили начали наворачиваться слезы, но Шейла продолжала сидеть безмолвно, словно попросту не могла открыть рта и издать хоть какой-либо звук.
– Прошу тебя! – взмолилась Лили.
– Тише. Такое бывает, – тихо проговорил Роленор. – Такое бывает, когда сталкиваешься с чем-то воистину страшным. Каждый переживает это по своему. Кто-то впадает в ярость, кто-то в слезы. А кто-то не может вымолвить ни слова…
– Но, но она заговорит? Заговорит вновь? Когда горе забудется…
– Я не знаю. Горе проходит, но трагедия остается навсегда. Можно перестать думать об этом, но тяжесть на сердце, сковывающая грудь и лишающая слов, она живет в нас до самой смерти.
– Но… – Лили заплакала.
– Не бойся. Ты должна быть сильной для себя и для нее, – повторил он ее собственные мысли. – Твоя сестра еще ребенок, хоть и повзрослевший слишком быстро. Время рано или поздно излечит рану на сердце. Остается только старый шрам, уж поверь мне.
– Ты тоже терял кого-то?
– Жену и дочь. Вы напоминаете мне ее, мою маленькую Генриетту… – он на мгновение закрыл глаза, чтобы не дать слезам выступить наружу. – Был бунт, – пояснил он. – Меня не было дома. Остался в ту ночь в казарме. Хотел поиграть с сослуживцами в кости. Узнал утром. Их уже похоронили, когда я вернулся домой. Я так и не нашел в себе сил прийти на могилу… А год спустя погиб мой брат. Последний близкий человек…
Его лицо внезапно ожесточилось, а глаза вспыхнули ненавистью к самому себе, но сразу же угасли, сменившись привычным мрачным взглядом из-под низких бровей.
– Мы должны идти. Река выведет нас к Керину, там мы возьмем корабль в Лоттерну. Нельзя вам, асторкам, находиться в Орнуэле.
Втроем, они отправились вперед по течению Старобежьей речки. Стояла осень, и с редких дубов, растущих вдоль берега на отвесном склоне, начали осыпаться первые пожелтевшие листья. Роленор обладал широким, быстрым шагом человека, спешащего к своей цели, и девочки торопливо семенили за ним. Хоть короткий сон и пища придали им немного сил, они все равно с трудом передвигали ноги – понадобилось бы несколько дней отдыха, чтобы избавится от порожденной походом по ночному лесу усталости. Стоял полдень, и нависшее над головами солнце немного согревало прохладный воздух. Однако когда путники проходили под тенью деревьев, они чувствовали дуновение северного ветра. Еще немного, и в Орнуэле наступит суровая зима, беспощадная к людям и животным. Зимы в королевстве были довольно короткие, но зато морозные, особенно здесь, в северных графствах, этой гористой местности, близкой к бескрайнему морю. На юге, напротив, зима ощущалась едва ли холоднее осени, разве только дождь изредка сменялся мокрым снегопадом.