Оружейник
Шрифт:
— Не совсем. Фитиль должен гореть долго, а огнепроводной шнур — быстро. Так вот, необходимо изобрести такой шнур, который вспыхивал бы от огня, горел бы не быстрее, а лучше — на длину пальца за «раз, два, три». Более того, этот шнур должен загораться, даже если мокрый, или быть непромокаемым.
Как только озадаченные ученые мужи ушли, Данила повернулся к королю.
— В общем, дело такое. Изготовить в срок много оружия не получится, а тем более — не получится научить солдат с ним обращаться. Нам надо выиграть время, и я уже примерно знаю, как это сделать. Чтобы разработать конкретный план, мне еще
Валлендел печально покачал головой:
— Выиграть время вряд ли получится, ибо некем. Сейчас у меня, благодаря гребаной суке, под двести тысяч беженцев из Тархалона и других стран, но большинство из них- женщины и дети, мужчины — люди неслуживые и перепуганные, из них армию сделать еще только предстоит, муштруем каждый день, но… Они не будут сражаться, не имея надежды, а людей верных и благородных, которые пойдут на смерть, не дрогнув, у меня почти не осталось, у Сигны полегли лучшие из лучших…
— Эм-м-м… гребаная сука — это «серая чума»? — уточнил Данила.
— Йоклол возьми, я так прямо и сказал? — выругался король.
— Это Роктис, — мрачно пояснил Йонгас, — по ее совету королева Латанны объявила, что убьет любого беженца, ступившего в Латанну из Арлансии… И теперь беженцы остаются здесь, дальше им некуда бежать, вот и вынуждены сражаться.
Данила приподнял бровь сильнее:
— Так она еще и чужеземным королевам советчица?
— Она мне советчица, — сказал Валлендел, — а я уже согласовал план с Латанной… В общем, Йонгас, значит, военный совет соберем прямо после обеда, а аудиенции с послами и королями перенесем на вечер… Ну или ночь. А пока… Так, бегом принести сюда доспех, подаренный моему отцу королем дварфов.
Слуги бросились выполнять приказ, а в дверь вошел еще один лакей и доложил:
— Пожаловали министры, ваше величество. Министр-кузнец, министр-горняк, министр финансов. А также ожидает в приемной знать, числом девятнадцать сиятельств.
— Сиятельства подождут. До завтра. Или до лучших дней. Каннета и Вюрфа ко мне сюда просить, Кадиаса в меньший зал совета пригласить. Йонгас, с этого момента пусть в меньшем зале решает все дела мастер… Кстати, мастер из чужого мира, тебя как звать-то?
— Разумовский.
— Да я язык сломаю такое произнести, — посетовал Валлендел.
— Ну или Данила, если попроще.
— А, вот это другое дело. Йонгас, мастера Данилу веди в меньший зал. Если там буду нужен по любым вопросам — зови. А я по всем остальным делам тут заседать буду.
— Понял, — кивнул эльф, и позвал жестом Данилу: — сюда.
Выйдя в коридор, Разумовский задал Йонгасу интересующий его вопрос:
— Это… А почему король про Роктис… так нехорошо высказался?
— Он ее терпеть не может. Точнее, может, но с трудом.
— Почему?
— Потому что она чистокровнейшая дроу, их никто не любит. Роктис поначалу держала себя в рамках принятых среди порядочного народа правил, но за последние десять лет совсем оборзела.
— Эм-м-м… не знаю, стоит ли такое говорить, но я думал — она любовница короля…
Эльф мрачно рассмеялся:
— Ничего бредовее в жизни не слышал. Король мне
Данила вздохнул.
— Тогда вынужден признаться, что ничего не понимаю. Она ведет себя так, словно ей можно все, в том числе отрезать мне уши. И это при том, что король ее терпеть не может? Я думал, слуги в опале должны вести себя тише воды, ниже травы…
Йонгас повернул в другой коридор и указал на лестничную площадку:
— Нам туда. Скажем так, поначалу Роктис действительно вела себя тихонько и скромненько, сидела на самом нижнем этаже темницы и старалась лишний раз на глаза не попадаться не то что покойному королю или страже — даже слугам…
— Хм… то есть, она не под замком сидела?
— Да нет, просто ее там поселили… Она же подземница. Покойный король Рейнар однажды, двенадцать лет назад, возвращался из поездки по стране и наткнулся на Роктис, когда она, ослепшая и истощенная, бродила по полю, куда ноги несли… Повезло гадине, что король навстречу попался, а не кто-то из люда попроще… могли бы и убить.
— За что? И я уверен, что она не слепая…
— За то, что дроу. Раз в твоем мире их нет, поясню: дроу, подземные эльфы, самые подлые и коварные из всех. Ну, не считая серых гоблинов. Они поклоняются кровожадному божеству, безжалостны, бессовестны, беспринципны. В их языке нет слов «честь», «справедливость», «любовь», «дружба», «сострадание». Они вне понятий добра и зла, дроу всегда поступает только так, как ему выгодно, и нет такого злодеяния, на которое он ради этой выгоды не пойдет. Дроу, особенно высокородные, помешаны на власти и статусе, доходит до того, что младший сын знатного Дома может убить старшего, то есть своего брата, чтобы самому стать старшим. Добавь сюда, что женщины-аристократки приносят в жертву своей богине младенцев мужского пола, если в семье уже есть двое сыновей.
— Боже мой, как?! — ужаснулся Данила.
— Вот так. Женщины дроу вообще не испытывают любви к своим детям.
— Да я ушам своим не верю! Такого быть не может! Не иначе, басни да молва все искажают!
Йонгас хмыкнул:
— А я не из басен знаю. Ты заметил, что у меня кожа с сероватым оттенком? Моя прапрабабка — чистокровнейшая благородная дроу, и она все еще жива и здравствует, к счастью, далеко отсюда. От нее я все это и знаю. А ее муж, мой прапрадед, был старшим сыном благородного Дома. Его убил ударом в спину младший брат.
— Невероятно… Но, может, Роктис не такая?
— Такая же. Она родилась и выросла в Подземье, в обществе подземных дроу слабые, добрые, наивные, мягкосердечные долго не живут. Там ты либо такой же, как все, либо до совершеннолетия не доживаешь. Ложь, хитрость, интриги, предательства, удары в спину, и все это ради того, чтобы подняться на одну ступеньку в их социальном укладе… Самый быстрый способ сделать карьеру — через белые тапочки, надеваемые на конкурентов и вышестоящих. Общество дроу насквозь этим пропитано. Теоретически, дроу могут жить лет до семи сотен, но под землей до трехсот доживают единицы, а ненасильственная смерть там — огромная редкость. Как ты думаешь, почему Роктис оказалась на поверхности, на грани гибели? Потому что дома, под землей, нажила себе врагов. И там у нее шансов выкрутиться уже не было.