Оружие уравняет всех

Нестеров Михаил Петрович

Он не ожидал, что Мамбо так быстро примет его помощь. Она буквально схватилась за платок, схватилась за ускользающую от нее жизнь. Она поверила этому парню, поверила искрам в его глазах, которые говорили только о жизни. Она закивала быстро и ответила, не переставая мелко дергать головой.

– Да, да, я понимаю, все понимаю…

– Если что-то выветрится у тебя из головы, припомни столб в своем гадюшнике. Я найду такой же, пусть мне для этого придется вернуться в Нджамену, только привязывать тебя не стану. Я затолкаю его тебе в задницу.

Катала поднял с земли цветастую сумку Мамбо и, отряхнув ее от пыли, вывалил ее содержимое на землю,

в ту же самую пыль. За исключением нескольких вещей, это был обычный женский набор, главным в котором была косметичка. Но не для Каталина. Он нашел то, что уже видел получасом раньше: его глаза вспыхнули, когда он увидел бутылочку с резиновой пробкой, зафиксированной проволокой, как на бутылке шампанского. Уже тогда он верил в ее существование, а по сути, загадал желание, и вот оно сбылось.

Но если у Мамбо, которую он во время обыска положил лицом вниз, с собой был порошок зомби, то обязательно к нему и противоядие, которое готовится одновременно с порошком – но не для оживления жертвы, а для защиты от отравления всех, кто участвовал в ритуале зомбирования. Противоядие находилось в бутылочке, шкалике, в жидком состоянии, тогда как средство для создания зомби…

Катала тряхнул бутылку раз-другой, перевернул, как песочные часы, и смотрел, как по стенкам течет сероватый порошок.

– Это то, что я думаю? – спросил он, глядя на жрицу сквозь стекло, видя ее голову внутри бутылки. – Это так называемый порошок зомби? Или в бутылке душа заживо погребенного? Выпустим его? Или создадим еще одного зомби?

– Ты спятил! – выкрикнул Николаев.

Вергельд вмешался так быстро, что напугал даже Гвидона. Он схватил Нико за руку и громко прошептал:

– А вот теперь не мешай. Нас ждет интересный ритуал.

– Вы рехнулись! – снова вырвалось из адвоката. Он все-все понял, и кровь в его жилах превратилась в антифриз. Ему стало так страшно, будто он поменялся ролью с Жевуном. В голове обрывки беседы с Вивьен, слова, которые он пересказал «космонавтам», лохам, которым светят исключительно невыполнимые задания, жертвам.

«Юлий любит Африку, уважает нетрадиционные традиции народов. Культ вуду всегда завораживает, оставляет место для необъяснимого. Он не исповедует этот культ, может быть, поклоняется ему. На празднествах он частый гость. Ленты, венки, улыбки, угощения, маски, музыка, танцы… непередаваемый колорит… высокие гости, которые наряду с простыми людьми ждут на этом празднике чудес, и его не испортит появление в самый разгар веселья умершего накануне человека».

«Господи боже мой…»

Господи…

«Нас ждет интересный ритуал».

Нико глянул на Вергельда. Оказывается, тот повторился:

– Нас ждет интересный ритуал.

Катала оценил поддержку «маленького доктора» и отсалютовал ему поднятым большим пальцем.

– В этом я и хочу убедиться. – Он вгляделся в лицо Мамбо, выбросил пропитавшийся кровью платок. – Понимаешь, о чем я тебя хочу попросить? – акцентировал он.

– Кажется… да, – с небольшой задержкой ответила жрица.

– Тебе ведь не впервой убивать людей, да? Ты убивала даже невинных детей. Что тебе нужно для ритуала? – резко переменил он тон. – Кукла нужна? – Он поднял с земли страшную куклу, изготовленную из разноцветных лоскутов ткани. Она выпала из сумки вместе с остальными вещами, но ее Катала заметил только сейчас.

Мамбо покачала головой:

– Нет, кукла не нужна.

Катала сунул ее в карман.

– Это место тебе подходит? Ты можешь встать. – Он подал ей руку.

Поднявшись на ноги, Мамбо еще раз огляделась, хотя в этом не было нужды: в данном случае место не имело значения.

Уходящее за горизонт солнце придавало песчаным холмам кровавый оттенок. «Тени удлинились», – дважды прозвучало в голове Мамбо. И еще раз: «Удлинились тени». Тоска резанула по сердцу. Но жрица сумела совладать с собой, не выдав себя ни взглядом, ни жестом. Она поняла все – она умрет, как только совершит обряд, свой последний в этой жизни. Попробовала найти успокоение в том, что вслед за ней в потусторонний мир рванет душа еще одного человека. Но не достигнет цели, повиснет посередине тьмы и света. С одной стороны ее будет припекать жаркий огонь, с другой – жалить жуткий холод. Ее вместилище будет бродить по земле, пока не разложится и черви не съедят его. Но даже в червях останутся те несчастные кусочки плоти, которые не дадут душе покоя и продолжат жалить ее. И это будет длиться вечно.

Каталин не мешал Мамбо. Она не осматривалась. Она молилась. Молилась перед смертью. Это дураку понятно, усмехнулся он. Она была в его власти, и это чувство с новой силой раздуло его ноздри.

Вергельд не изменил позы: стоял, скрестив руки на груди. За последние несколько минут он пару раз перекинулся взглядом с Гвидоном, и оба раза красноречивый взгляд верного помощника говорил: «Ты тоже чокнутый». Можно сказать, Вергельд вдоволь насмотрелся на Каталу и сосредоточился на его жертве. Тот держался молодцом. Не дергался, не разевал рот в попытках избавиться от кляпа. Он изредка качал головой, что-то пытаясь передать Каталину. Не попросить, не посоветовать, а передать, так интерпретировал его жесты Вергельд. Может быть, потому, что палач хотел видеть это именно так, а не иначе. Отчасти ему льстило то, что его противник – сильный и изощренный. Но опять же, потому, что он одержал над ним верх. И он полностью был в его власти.

– Так подходит тебе это место? – Каталин вернул жрицу с небес, где блуждал ее разум, на землю.

Она повернулась к нему лицом, облизывая разбитые губы и слизывая языком кровь, сочившуюся из носа.

– Да.

– Я твой помощник, твой жрец. Говори, что делать.

Мамбо рукой указала на Живнова:

– Нужно отнести его в склеп.

Склеп. Это название точно подходило к округлому строению в пятидесяти метрах от дороги. Оно походило на молельню, пески под которой вдруг расступились и поглотили ее, оставляя на поверхности лишь купол. И если заглянуть в пролом сбоку строения, то голова закружится от высоты, от внезапного приступа акрофобии. Воображение все больше захватывало Каталина, что не могло сказаться на его нервах. Он внезапно хохотнул и вслух высказался:

– Здорово, что я не боюсь покойников и всяких там предметов религиозного культа.

Если в нем и жили крохи боязни, то выветрились окончательно, и переломный момент наступил ровно в тот момент, когда он подумал о способе «поквитаться с Живновым»; а к бутылке с порошком зомби он прикоснулся с чувствами, будто в ней находился прах его заклятого врага.

Он подошел к Живнову; зная, что никто не видит его лица, Катала улыбнулся и подмигнул: «Я контролирую ситуацию. Потерпи: тебе снова будет больно. Мне придется ударить тебя в голову. Сильно». Жевун не шелохнулся. Все так же сидел, прислонившись спиной к заднему колесу машины и подобрав под себя ноги. Каталин сдержал обещание и, долбанув Живнова в голову, потащил к склепу уже бесчувственное тело.