Оружие Вёльвы
Шрифт:
– Он никогда не говорил… ни словом не обмолвился! – Хравнхильд верила и не верила, что такое поразительное дело свершилось у нее под носом.
– Он не знал… что там внутри. Я не сказал.
– У него нет ключа?
– У меня тоже нет. Ключ у Аслака. А где Аслак – не знаю. Я сказал, если к нему придет Аслак, ему тоже отдать.
– Так может, он уже приходил? И ларец давно у него?
Свидрир помолчал. Пошевелил веками, обдумывая эту возможность.
– Мы дали слово, – заговорил он, тяжело дыша, – что если кто вернет ларец… то оживит… всех братьев. Нас… двенадцать. Кто был первым. Стюра и других. Тогда у нас будет дружина… которую больше нельзя убить.
– О Фригг! – Хравнхильд отшатнулась, сообразив, что он имеет в виду. – Вы никак решили собрать дружину из поднятых мертвецов?
– Их больше не убить. Рог Фрейра будет давать им силу.
– Кто вам такое обещал? Это бред! Фрейр – владыка жизни, он мог давать силу вашим жеребцам, которые между ног, пока вы сами были живы, но когда вы умерли, он больше не ваш бог.
– Что ты знаешь? – безнадежно пробормотал Свидрир. – Кроме как о жеребцах…
– О силе богов я кое-что знаю.
– Достань… этот ларец.
Хравнхильд задумалась. Существует ларец или нет – это можно узнать у Снефрид. С трудом верилось, что ее племянница могла пять или шесть лет владеть такой поразительной вещью, за которой охотились конунги всех Северных Стран, а она даже не знала об этом. Или Снефрид сама ни о чем не знает? Ульвар мог где-то спрятать ларец, ничего не сказав жене, и тогда он остался где-то на хуторе Южный Склон, за балками, а еще хуже – в окрестностях, под неведомым камнем, где его без Ульвара не найдет никто и никогда…
– Но если у тебя нет ключа, что толку в ларце? – сказала она, помолчав. – Как же его достать? Ломать ларец?
– Нет. Он заклят. Если ларец сломать, рог Фрейра рассыплется в прах. Но его не надо открывать. Если он только будет рядом… он даст мне сил и спасет жизнь.
– Выпей еще этого, – Хравнхильд принесла от очага горшочек с отваром крапивы. – До утра все равно ничего не удастся сделать.
– Утро… сколько я еще проживу? У меня в груди… камень, и дверги… тычут в меня копьями… везде…
Хравнхильд окинула его медленным взглядом, взяла за руку. Жилка на запястье билась очень часто. Свидрир был бледен, на лице и шее его выступил холодный пот.
– Кружится голова? Тяжело дышать?
– Да.
Хравнхильд еще раз осмотрела его. Бледная кожа казалась сероватой, он дышал с натугой, будто таскал камни.
– Может, Фрейр тебе и поможет… но…
– Найди… его… – Свидрир с трудом поднял руку и положил ее на руку Хравнхильд; эта горячая рука показалась ей такой тяжелой, что она с трудом сдержала желание отдернуть свою. – Возьми… серебро.
– Постарайся еще поспать, – посоветовала Хравнхильд. – Утром посмотрим, что можно сделать. Если метель уймется, я, может, схожу к ней… О!
Вдруг ей показалось, что рядом кто-то есть. Она вскинула глаза – за головой лежащего Свидрира стоял еще один мужчины: рослый, с густыми темно-русыми волосами, яркими голубыми глазами. В полуседой бороде было заплетено несколько косичек, украшенных костяными бусинами в виде птичьих черепов. Скрестив сильные руки на груди, мужчина сурово хмурился.
Хравнхильд смотрела на него, широко открыв глаза. Она сразу поняла, что означает это появление.
Потом опустила взгляд на раненого. Тот лежал с закрытыми глазами, не замечая ее волнения, его грудь тяжело вздымалась, из горла вырывался хрип. Рука легла на рукоять положенного рядом меча, будто в оружии он пытался обрести силу для борьбы с терзавшими его невидимыми злыднями.
На этот раз сон его продолжался недолго. Близилась полночь, Хравнхильд еще не решалась лечь, когда заметила, что хрип стал громче. Она подошла, и Свидрир знаком показал, что хочет приподняться. С трудом она подняла его, чтобы он мог сесть. В горле у него что-то клокотало, и жар еще усилился.
– Обещай… – Он так вцепился в ее руку, что она едва не вскрикнула от боли. – Обещай… если придет… наш человек… ты скажешь ему… все.
– Что – все?
– Где ларец… что со мной… что я здесь был… иначе я… приду…
Речь прервалась хрипом, и Свидрир, не в силах сидеть, снова упал на лежанку. Хравнхильд пробрало холодом. Она повидала немало умирающих, но сейчас ей стало жутко: вокруг сгущались зимние тучи, полные лиловых молний, и казалось, что едва эта душа покинет тело, случится нечто страшное.
Свидрир жутко захрипел, будто давясь камнем. Лицо его вдруг приобрело сходство с голым черепом, изо рта полетели клочья розовой пены. Рука дернулась, будто пытаясь схватить Хравнхильд, и она отпрянула в неподдельном испуге, словно он и правда мог уволочь ее с собой в Хель.
– Как твое имя? – закричала она, пытаясь перекричать этот хрип. – Настоящее! Скажи, иначе…
– Х… х… х-р-р-р…
Свидрир пытался что-то ответить, но не мог. В горле у него клокотало, изо рта лезла окрашенная кровью пена… В последнем усилии ладонь упала на рукоять меча. И вдруг он затих.
Тишина в доме показалась оглушающей. Только сейчас Хравнхильд расслышала тихий храп спящего Кари – благодаря своей глухоте, закутавшись с головой в овчину, тот не замечал, что за ужас здесь происходит. Взвыл ветер над кровлей. Хравнхильд не сводила глаз со Свидрира, но тот не шевелился. Грудь его замерла в неподвижности, будто широкий камень. Хравнхильд осторожно положила на нее руку, но ощутила только липкий холодный пот. Сердце больше не билось, и она поспешно, отерев руку о передник, опустила ему веки и крепко прижала. Потом отошла к лохани вымыть руки.