Оружие Возмездия
Шрифт:
Прочихался, прозрел — и обомлел.
Дорога была узкая, и наш "Урал" собрал за собой порядочный хвост гражданских легковушек. Теперь представьте реакцию их водителей.
Нет, вы представьте. Едет перед вами простой военный грузовик с железной будкой вместо кузова. Неожиданно в корме будки распахивается дверь. Из двери вырывается черный-пречерный дым. А в этом черном-пречерном дыму стоит парень в черном-пречерном комбинезоне. И в одной руке у парня алюминиевая миска.
Вы бы видели, какие глаза были у водителя передней машины в колонне. Мне показалось, они заняли все лобовое стекло.
Смущенный,
Пожарный норматив покидания кашээмки: за пятнадцать секунд пролезть сквозь весь МТ-ЛБу — войдя через люк механика-водителя, выйти через кормовой. На первый взгляд, для этого требуется грация ленточного глиста. Но когда привыкнешь к машине, запомнишь все острые углы, то и за десять секунд управишься.
Я снова уселся за стол и занялся остатками каши.
Кто бы мог подумать, что назавтра кунг попытается убить меня другим способом, куда более коварным.
Впрочем, он, сволочь, не на того напал.
До деревни Косяка добрались уже в сумерках. Остановились возле типичной хаты-мазанки, и наш водитель скрылся в ней. Скрылся надолго.
Мы с офицерами бродили у машины. Я доложил Афанасьеву об инциденте с распределительным щитом. Майор поглядел на меня так, будто я это нарочно устроил. Он слазал оценить разрушения и сказал: да, предохранитель сработал штатно, но электропитание кунга теперь отрублено напрочь, а провода в таком состоянии, что и думать нечего все наладить по-быстрому.
— Ну вот, оставил ты нас без отопителя.
— Почему — я?!
— Потому что!
— …И не "нас", а только себя. У вас в кабине печка.
— А спать где будем?!
— Там будем, — сказал капитан Дима Пикулин, показывая в сторону хаты. — Чего ты пристал к парню, в самом деле. Он же не нарочно замыкание устроил.
— Это мы еще разберемся! — пообещал Афанасьев.
Судя по интонации, он не был особенно сердит. Просто решил лишний раз напомнить мне, кто тут главный, а кто временно оказался в Вооруженных Силах и теперь своим присутствием в них ставит под вопрос обороноспособность страны.
Косяк все пропадал в хате.
— Погудеть ему, что ли? — спросил я.
Это было
— Имей совесть, — пристыдил меня Афанасьев. — Человек полтора года не видел маму с папой.
Совести хватило еще на пару минут.
— Ну-ка, погуди ему, — скомандовал Афанасьев. — Только негромко.
— Как получится. Это ж "Урал", он тихо не умеет.
— Дай лучше я, — решил Афанасьев. — А то ты еще чего-нибудь замкнешь. Нажмешь на кнопку, и машина взорвется.
Но я уже сидел в кабине и тихо гудел.
Мой сигнал не возымел никакого эффекта.
— Кто ж так гудит? — презрительно сказал Афанасьев. — Дай, я.
— Сами просили негромко…
Капитан Дима Пикулин топтался на обочине. Темнело. Холодало.
— Гляди, как надо! — объявил Афанасьев и погудел как надо.
Машина издала унылый, но оглушительный стон. Так, наверное, вздыхал голодный тиранозавр-рекс.
Из хаты выскочил Косяк и обеими руками замахал нам, приглашая внутрь.
— Извините, — сказал он смущенно.
— Да мы понимаем, — заверил его Афанасьев.
В хате оказалось жарко натоплено и крепко накрыто на стол. Отец Косяка, кряжистый дядька, рано постаревший лицом от крестьянской работы, но в остальном форменный богатырь, уверенно выставил перед товарищами офицерами зеленоватую бутылку. Пузырь был как раз такой, чтобы папаше удобно взять в могучую руку — литра полтора.
— Ну, — объявил Афанасьев, — со свиданьицем!
— Хлопчикам-то нальем маленько… — папаша едва заметно подмигнул.
— Только маленько, — согласился майор.
Ох, какой там был стол. И все домашнее, с этой вот благодатной украинской земли. Плотное такое, сочное, убедительное. И сало, разумеется. Я к салу всегда был равнодушен, но тут уж сам Бог велел. Специалисты нынче уверяют, что это пища бедных, и с дальнейшим врастанием Украины в Европу доля сала в местном рационе будет неукоснительно снижаться. Не верю. Скорее русаки перестанут занюхивать водку хлебной корочкой — этот ритуал уже утратил культовый статус, и его адепты вымирают. А жаль. Попробуйте вместо закуски водку занюхать хлебом. Очень интересный эффект. Вот так и сало. Оно неспроста. Даже перестав его непосредственно поедать, на нем будут готовить. И это — надолго…
Майор Афанасьев внимательно пригляделся, как у сержантов проскочила первая рюмка и, похоже, остался доволен. Мы, конечно, малость осоловели с отвычки, но под стол не сползли.
— После третьей — стоп, — сказал нам Афанасьев. — Тебе завтра за руль, а тебе… Просто ни к чему.
Естественно, надо ему больно, чтобы я на всю казарму дышал самогонным перегаром.
Завязался ни к чему не обязывающий застольный разговор. Третья рюмка наступила как-то очень быстро. Потом у капитана Димы Пикулина изъяли пистолет. Косяк попросился сходить на танцы в клуб. Афанасьев строго наказал ему, чтобы больше — ни капли. Косяк пообещал и тут же исчез. Стало окончательно вольготно. Куда-то пропали хозяева. А мы с офицерами сидели и просто болтали обо всем на свете. Почти как равные. И ни слова про армию.