Оружие Возмездия
Шрифт:
— Что делать, если на кухне будет… То же самое? — спросил он, глядя мне прямо в глаза. — Тебе брать? Ты сможешь это съесть? Я просто не смогу.
— Ты не представляешь, какие помои мы жрали студентами на "картошке". Так что… Нет, не бери! Это выше моих сил.
На самом деле с голодухи я бы не такое съел, но мне было и жаль Косяка, и не хотелось упасть в его глазах. Да и голодухи особой не предвиделось.
Вернулся Косяк почти счастливым. С полными котелками вкусной каши, в которой местами угадывались мясные жилки.
— Здесь солдат-то меньше, чем офицеров, — объяснил
— Как там с водой? — вспомнил я.
— Хоть залейся. Там цистерна. Котелки помыть вряд ли разрешат, но чаек мы забабахаем что надо. Сейчас порубаем, возьму бачок и схожу за водой.
— Давай я схожу.
— Не надо, я сам.
— Почему?
— Потому что мне так нравится!
— Тебе нравится носить воду по пересеченной местности? — уточнил я. — В бачке без крышки?
Косяк заржал.
— А я в чайнике буду носить!
— Ты смотри, ведь меня как припашут — и останешься сам на хозяйстве, — настаивал я.
— Да и хрен с ним. — сказал Косяк. — Все равно заняться нечем!
Котелки мы рискнули помыть дизельной водичкой из канистры. Понюхали их и решили, что вроде пронесло. Майора с капитаном не было ни слуху, ни духу. Косяк взял чайник и ушел. Я закурил и уселся на подвесной лесенке кунга переваривать еду. День пока что складывался — лучше не придумаешь.
Перспективы тоже выглядели неплохо. У нас была паяльная лампа и специальная тренога с соплом. Лампа разжигалась, утыкалась выхлопом в сопло. На треногу ставился бачок. В бачке готовилось что угодно. Еще у нас была сковородка. Так что картошка с тушенкой на ужин — обеспечена. И чайник мы взяли. Счастье-то какое.
В армии очень трудно, почти невозможно плотно и вкусно поужинать. Солдат кормят на ночь скудно и невыразительно. Дабы им кошмары не снились, наверное. Самая обстоятельная еда — обед. Но к вечеру этот обед прогорает в организме. А ужин обычно настолько плохо запоминается, что приходишь из столовой с устойчивым ощущением недокормленности. В общем, именно к ночи личный состав особенно голоден. Поэтому во всех каптерках, канцеляриях, штабах и даже на контрольно-пропускных пунктах вечером журчат кипятильники, а из "нычек" извлекается заблаговременно припасенная еда, желательно повкуснее. Вкусы разные (я видел, как сгущенное молоко, намазанное на хлеб, посыпали сверху растворимым кофе), но тенденция везде одна: пожрать бы.
Честно говоря, вопросы питания себя, любимого, волновали меня сейчас в последнюю очередь. Я отдыхал от казармы. Впитывал запахи леса. Представлял, каково будет забраться на крышу машины, когда стемнеет — и глядеть в бездонное украинское звездное небо.
Но чтобы окружающие не мешали мне этим заниматься, у них с едой все должно было сложиться удачно.
А то сожрут ведь.
Майор Афанасьев и капитан Дима Пикулин вернулись к нам озабоченные, при охапке карт и в сопровождении невысокого подполковника с красной повязкой на рукаве шинели.
На повязке было написано: "ПОСРЕДНИК".
— Понял, где вы, —
Офицеры забрались в кунг, высыпали карты на стол, сняли куртки и удивились:
— А почему тут холодно?
— А вы сказали?.. — спросили мы.
Афанасьев почесал в затылке и распорядился:
— Включить отопитель. И регулярно проверять. Каждые тридцать минут.
Я разогрел лампу накаливания, подал топливо — отопитель тихонько загудел, — и поинтересовался:
— Что проверять — не угорели ли вы?
— Смотреть, не заглохла ли эта адская машина, — сказал Афанасьев. — А теперь брысь отсюда, ты пока не нужен.
— Чаю хотите, товарищ майор? — спросил Косяк.
— Очень хотим, — ответил капитан Дима Пикулин.
— Сейчас вскипятим.
— Только осторожно, — напутствовал нас Афанасьев. — Не спалите лес. Пожарной тревоги в плане КШУ нет.
— Есть.
— Соблюдайте технику безопасности.
— Ага.
— Расчистите площадку под треногой и вокруг нее от горючих материалов.
— Угу.
— И тщательно окопайте!
— А то!
— Вы поняли, что вам приказано, товарищи сержанты?
— Да все будет нормально, товарищ майор!
— Надеюсь! — сурово сказал Афанасьев.
Взял лопату, стоявшую в углу кунга, вручил ее мне и захлопнул дверь.
— Вы поняли, что вам приказано, товарищ сержант? — спросил Косяк. — Гы-гы-гы!
Пока Косяк раскочегаривал паяльную лампу, я довольно легко "расчистил площадку от горючих материалов", попросту срыв то, что поддавалось лопате. Изобразил вокруг невысокий бруствер. Если не приглядываться, то импровизированный очаг выглядел неплохо. Косяк установил треногу, воткнул лампу в сопло и пристроил сверху чайник.
Офицеры в кунге возились с картами, негромко переговариваясь и сдержанно ругаясь. Работа шла у них споро. Когда чай подоспел, на столе уже лежала здоровенная бумажная простыня, и Афанасьев грозно нависал над ней, целясь в поле боя остро отточенным карандашом.
У Косяка был маленький приемник на батарейках, мы с ним засели в кабине. Каждые полчаса я заглядывал в кунг и проверял, не заглох ли отопитель. Майор Афанасьев встречал мои визиты одобрительным бурчанием.
— Узнай у них, вечерять тут будем, или как, — попросил Косяк. — А то картошку чистить давно пора… Афониным ножом, гы-гы-гы!
Афанасьев, лежа животом на карте, сказал, что сегодня не до разносолов с развлечениями, дел по горло, и кстати, мне не стоит особо расслабляться, поскольку завтра я вступаю в игру.
— Да и хрен с ним, — согласился Косяк. — Просто скучно.
Смеркалось. В кунге зажглась тусклая лампочка. Потом офицеры сбегали поужинать, а Косяк принес с кухни наши "пайки" и горку тощих жареных рыбок. Офицеры, вернувшись, заказали еще чаю да побольше — и снова упали животами на стол.
Я взял у Косяка приемник и осторожно, стараясь не топать, залез на крышу кунга. "Кто там?" — глухо поинтересовался Афанасьев изнутри. "Дежурный по штабу. Веду наблюдение, вдруг генерал придет". Афанасьев хохотнул и не стал возражать. Я раскатал по крыше маскировочную сеть, сложенную в несколько слоев, и лег навзничь.