Оружие возмездия
Шрифт:
В памяти Ратхара вдруг всплыли события, случившиеся еще в пределах Фолгерка. Тогарус тогда ослаб от какого-то чародейства, и потом восстанавливал силы при помощи обычного вина, правда, неразбавленного. Наемник не знал, было ли причиной состояния Мелианнэ истощение от магии, либо же это полученные ею раны давали о себе знать, но сейчас он не мог придумать ничего иного. Взгляд его метнулся по окружавшим человека и пребывавшую без чувств эльфийку руинам, среди которых лежали тела погибших здесь совсем недавно людей, спутников наемника, и эльфов. Оставив свою подопечную, Ратхар встал и направился к павшим воинам. Он искал вино,
Быстро обыскав тела двух фолгеркцев и лежавшего рядом с ними эльфа, Ратхар обнаружил лишь кожаную бутыль, до половины наполненную водой. Он немедля сделал большой глоток, поскольку страшно хотел пить, после чего продолжил поиски. Удача улыбнулась воину сразу же — на поясе еще одного эльфа, казавшего совсем юным, висела в оплетке из тонких кожаных ремешков серебряная фляга, бока которой были покрыты сложным узором. Отвинтив пробку, Ратхар втянул ноздрями воздух и с радостью понял, что в найденном им сосуде оказалось настоящее эльфийское вино.
Вернувшись к Мелианнэ, наемник осторожно поднял ей голову и поднес к устам найденную флягу с драгоценным напитком. Плотно сжатые прежде губы принцессы, точно их свело судорогой, разомкнулись, и несколько капель нежно-розовой жидкости пролились ей в рот.
Принцесса закалялась, а затем открыла глаза, зажмурившись, точно от яркого света.
— Жива, — выдохнул Ратхар, не веря своим глазам. — Благодарю вас, боги, она жива!
— Что случилось, — едва слышно прошептала принцесса. — Где мы?
— Все там же, э’валле, — ответил наемник, не отрывая взгляда от ее лица. — В разрушенном городе. Ты пыталась плести чары, но Тогарус отразил твой удар, а затем ты упала в обморок. Я думал, ты умерла. Потом появился Шегерр, помнишь, тот странный старик, что укрыл нас от погони в Дьорвике. Не представляю, как он очутился здесь, но он подоспел как нельзя кстати. Видимо, это тоже сильный маг. Сейчас они сражаются там, на башне, а я предпочел убраться подальше, пока о нас забыли.
— Яйцо, — Мелианнэ вдруг рванулась, точно собираясь встать, но наемник удержал ее, приложив немало усилий. — Они же там его просто уничтожат, даже не заметив. Этого нельзя допустить!
— Я позаботился об этом, — успокоил принцессу Ратхар, указывая на предмет их разговора, лежавший неподалеку. — Не без вмешательства Шегерра, признаться. Но оно в безопасности, по крайней мере, пока.
— Драконы нам не простят, если с их дитем что-то случится, — Мелианнэ немного успокоилась, да и сил на такие рывки у нее не было. — Они разгневаны сейчас, но если погибнет их потомство, невозможно представить, что они сотворят со всем И’Лиаром. — Принцесса вдруг резко оборвала свою речь, после чего произнесла слова, которых Ратхар, признаться, не ждал от нее. — Спасибо, что ты не оставил меня там, Ратхар. Тебе было бы легче спастись самому, я знаю, но ты предпочел рискнуть, и за это я благодарна тебе.
— Не стоит, — смутился воин. — Я сделал лишь то, что должно, ничуть не больше, э’валле. Я же обещал, что найду тебя в час опасности, госпожа, и я сдержал слово.
Неизвестно, к чему бы привели эти разговоры, но именно в этот момент вершина башни озарилась яркой вспышкой. Зеленоватое пламя окутало венчавшую шпиль площадку, и затем оттуда, с высоты, посыпались на землю
— Все кончено, — задумчиво и совершенно спокойно произнесла эльфийка. — Пожалуй, именно сейчас завершилась вся эта история, по крайней мере, для нас.
— Кто это был, — только и смог произнести Ратхар. — Ты поняла, э’валле? Кто же победил?
— Не знаю, да и какая разница, — Мелианнэ пожала плечами, скривившись от пронзившей все ее тело при этом едва заметном движении боли. — Если это тот чародей, с которым ты пришел сюда, мы просто умрем, и едва ли после такого поединка он станет предавать нас мучительной смерти, просто сил не хватит. А если это Шегерр, то я даже не знаю, что может произойти сейчас. Тогда, на болотах, при прощании он сказал, что если будет совсем плохо, я смогу позвать его на помощь. Он ведь сразу понял, что я несу в свою страну. И там, на башне, когда погибли все мои братья, я вспомнила его слова и призвала его на помощь, не знаю, к худу или к добру.
По винтовой лестнице, аккуратно перешагивая через распластавшиеся на каменных ступенях тела, лежавшие в лужах собственной крови, медленно спускался человек. Он опирался на тяжелый посох, и каждое его движение казалось тщательно выверенным, словно он не надеялся на собственные ноги.
— Все, — устало выдохнул отшельник, приблизившись к лежавшей на земле Мелианнэ, возле которой, готовый защищать ее любой ценой, стоял изготовившийся к схватке Ратхар. Умом он понимал, что против чародея, одолевшего Тогаруса, он просто беспомощен, но сдаваться без боя воин не привык. — С ним покончено. Жаль, я верил в него, надеялся, что он отринет свои глупые идеи, но судьба распорядилась иначе.
— Мэтр, — Ратхар понял, что это обращение будет самым уместным в разговоре с отшельником. — Но как все это объяснить? Что связывало вас, и почему вы ввязались в этот бой?
— Это долгая история, мой друг, — старый маг опустился на корточки возле принцессы. — Сейчас найдется немало более срочных дел, чем предаваться воспоминаниям. Например, нужно помочь этой прекрасной деве, или вернуть драконам их сокровище. Вон они, кружат, — отшельник указал на рассекавшее небо над башней, от которой еще поднимался ввысь дым, крылатые фигуры. — Не будем заставлять их ждать слишком долго.
Шегерр тяжело поднялся, по-прежнему опираясь на посох. Было видно, что старому магу досталось во время схватки с Тогарусом, и он сейчас держится из последних сил. Отшельник направился к сиротливо лежавшему прямо на земле яйцу, но в двух шагах от него словно споткнулся, замерев на месте.
Ратхар кинулся к магу, предчувствуя что-то недоброе, и, поравнявшись с ним, тоже застыл, от удивления потеряв на время дар речи. Яйцо качнулось, словно кто-то изнутри толкал его, затем по скорлупе зазмеились тонкие трещины. Маг и наемник молча взглянули друг на друга, и в этот миг кусок скорлупы окончательно отломился, и на замерших, точно статуи, людей уставились два блестящих желтых глаза.