Ось земли

Дивеевский Дмитрий

– Хорошо, я скажу Вам откровенно. Во мне сидит ненависть к русским, которую я не могу преодолеть по собственному желанию. Я не знаю, почему это так, но это так.

– Очень жаль. А я отношусь нормально как к польской, так и к американской нации. Люди как люди, с какой стати их ненавидеть? Другое дело, среди них есть такие как Вы. Вы ведь больны вирусом ненавистничества. Тяжелая болезнь, скажу Вам. Поэтому я и не пытаюсь с Вами найти доверительную тональность. Болейте себе на здоровье.

– Все равно победа будет на моей стороне, потому что Вы – неполноценная нация, вы русские – антиподы прогресса.

– Ого, а это уже стоящая тема. Тут я готов с Вами поговорить

более обстоятельно. Скажите, Ник, вот Вы получили задание собирать на Путина всякую грязь. Ну, допустим, грех сладок, а человек падок. Есть какая-нибудь грязь и на Путина. Вы, естественно, запустите ее в общественный оборот. Грязь польется из газет, телеэкранов и так далее. Российская разведка такими вещами не занимается. Мы считаем что это не дело разведки. У нас другие задачи. Скажите, почему существует эта разница?

– У спецслужб нет морального кодекса, и у КГБ его никогда не было.

– Не путайте ослятину с курятиной Ник. И у КГБ и у СВР есть незыблемый моральный кодекс. Именно благодаря ему во времена КГБ предатели уничтожались. Сейчас этого нет, но презрение, которое они заслуживают в нашей организации настолько сильно, что мало в чем уступает расстрелу.

Теперь о главном: государству, которое чувствует свою правоту, не нужны грязные приемы спецслужб. У нас была и есть сильная агентура в США, и, кстати сказать, всегда будет. Но мы никогда не использовали грязь в работе против Ваших лидеров. А грязи, как Вы знаете, всегда было достаточно. Почему? Потому что это не разведка, а имитация разведки, которая мало что дает в реальном исчислении. Разведка – это информация и агенты влияния. Все остальное – зверинец.

– Разведка разведкой, а нация нацией. Я говорил не о разведке, а о русских вообще. От Вас всегда шла беда к соседям.

– Я так понимаю, что Вы имеете в виду несчастья польского народа, Ник. Очень жаль, что у Вас такой бытовой уровень понимания истории. Наши страны оказались соседями на географической карте и всякое между ними бывало. Но уподобляться в понимании истории домохозяйке нельзя. Знаете, в чем трагедия польского народа?

– И в чем же?

– А в том, что он является единственным славянским народом, до глубины души воспринявшим католицизм. Вы можете объехать все католические славянские страны: Чехию, Словакию, Хорватию и нигде не увидите такой истовой преданности вере.

– И что же в этом плохого?

– То, что поляки несмотря ни на какие испытания остались религиозными – прекрасно. Я искренне их за это уважаю. Но Ватикан всегда использовал эту религиозность в своих интересах. Он делал из Польши авангард своей агрессии на Восток. А для того, чтобы такой авангард был боевитым, его надо было накачивать русофобией. Согласитесь, угли вражды между русскими и поляками тлеют в Польше, а не в России.

– Это Вы расстреляли в Катыни наших лучших офицеров.

– Вот я и говорю, что угли тлеют в Польше. То, что поляки заморили голодом около ста тысяч русских солдат, взятых в плен после поражения армии Тухачевского, русские как бы забыли. А в Польше катынскую тему бередят уже больше полувека. А я Вам могу принести документы о том, что ваших офицеров расстреляли немцы.

– Но Горбачев и Ельцин принесли официальные извинения, У них были документы.

– К сожалению, начиная с времен Хрущева наши архивы регулярно заражаются фальсификатами. Есть у нас какие-то силы, которые очень хотят подправить историю. Я сам видел документ о переговорах Гитлера со Сталиным в 1942 году по поводу создания антиеврейского пакта. Каково? Сразу после разгрома немцев под Москвой. Правда, документ был исполнен

весьма безграмотно, но ведь лежал в центральном архиве! Вот так, Ник. И катынские документы наши специалисты дотошно изучили. Это тоже довольно грубые подделки и не зря их сейчас спрятали. Есть основания считать, что их подделали люди из команды Шеварднадзе. У них была задача уничтожить все положительное в русской истории. Но это к слову. Русские считают себя виновниками собственных бед. Поляки тоже считают русских виновниками собственных бед. Только согласитесь, это болезнь. Рано или поздно от ее придется лечить. Но хватит об этом, давайте, перейдем к делу.

1933 Окояновский поселок. Голод

На рассвете в окно постучали. Булай отодвинул ситцевую занавеску и увидел женщину, обмотанную шалью. На руках она держала завернутого в ватное одеяло младенца, а рядом стояли еще два мальчика лет пяти-семи.

«Голодающие» подумал Булай и призывно махнув рукой, пошел открывать дверь. Тем временем поднялась с колен Аннушка, которая молилась перед киотом. Она взялась за ухват и стала доставать из теплой с вечера печи большой чугун с картошкой.

Весной тридцать третьего года в поселке стали появляться стайки голодающих из соседних областей. Все они просили подаяния, но невозможно было помочь каждому. Изможденные, похожие на покойников люди едва передвигались по улице, направляясь неизвестно куда. Путь их был понятен и ужасен: подальше от родных мест, где правит царь Голод и поскорее к последнему упокоению на обочине полевой дороги. Поселяне помогали беженцам как могли, но возможности их были крайне скудны. Сами они питались в основном картошкой и кое-какими соленьями. Хлеба было в обрез. Принудительные заготовки прошлой осенью были такими беспощадными, что ничего про запас припрятать не удалось. Заготовители подмели все колхозные сусеки, оставив зерна едва-едва на пропитание. Правда, обещали к посевной выдать семян из фонда государства. Окояновский район в зону самого страшного голода не попал, потому что здесь постоянно неплохие урожаи давала картошка. Вот на ней всем миром и сидели уже третий год. И хотя она подчас в горло не лезла, люди называли ее кормилицей. Заготовители, конечно, общественную картошку тоже изъяли, но у каждого колхозника были припрятаны в поле свои бурты. Кормилица, в отличие от зерна, в земляных ямах под снегом чувствовала себя неплохо, почти не гнила и сохранялась до следующего урожая.

Женщина устало переступила через порог, перекрестилась на образа и сказала:

– Спаси Вас Христос за то, что пустили погреться. Идем в Большие Ари, а дальше в Гагино.

– Раздевайтесь, отдыхайте, как Вас зовут? – отозвался Булай.

– Полина я, Полина Черкашина из города Лунино, что под Пензой. А это детки мои – Ванечка, Петечка и Машенька.

Булай взглянул на детей и сердце его сжало болью. Их огромные глаза и изможденные лица, тонкие пальчики и синюшный цвет кожи выдавали давнишний голод. Машенька лежала на руках у матери неподвижно, младенческие щечки ввалились, а кожа обтягивала совершенно лысую головку.

Аннушка поставила на стол плошку с большими неочищенными картофелинами и налила каждому понемногу козьего молока. Глаза детей заволокло желанием есть, но они не потянулись к миске, а посмотрели на взрослых. Видно случалось, что их били по рукам.

– Ешьте, хлопцы, ешьте. И Вы, Полина, кушайте.

Мальчики степенно и бережно взяли по картофелине и стали есть их прямо с кожурой. Они знали, что в кожуре много полезного. Полина тоже взяла картошину и, аккуратно пережевывая стала рассказывать о себе.