Ощепков
Шрифт:
На одиннадцати страницах машинописного текста одного из сообщений Ощепкова — подробные ответы на заданные разведотделом вопросы. Оно составлено не позже 19 сентября 1923 года. Это еще одно свидетельство в пользу того, что на Сахалине Ощепков оказался задолго до осени 1923 года: слишком много информации он успел собрать к тому времени. Судите сами: в отчете дается общая характеристика японского оккупационного контингента на Северном Сахалине, приводятся подробные данные о его организационной структуре, степени оснащенности боевой техникой и вооружении с разбивкой по населенным пунктам, использованным в качестве временных военных баз. Отчет содержит исчерпывающие характеристики личного состава японских воинских частей, а также их командиров, включая генерал-лейтенанта Иноуэ (встречающееся в литературе утверждение о личном знакомстве Иноуэ и Ощепкова ничем не подтверждено, а приведенным выше донесением «Д. Д.» о задействовании в получении информации рядового личного состава просто опровергается), генерал- майоров Такасу, Матида и Мацуи.
Кроме того, в
Есть основания полагать, что и следующие отчеты «Д. Д.» выглядели примерно так же, учитывая, что по итогам 1923 года он получил схожие «вопросники»: «Хотелось бы иметь ответы на следующие вопросы: общий обзор сахалинской японской армии и гражданских учреждений… Есть ли намерение эвакуации и ее срок?.. Были ли какие-либо пополнения или уменьшения армии в 1923 году?..» [165] Донесения Ощепкова были четко структурированы, и эта структура точно соответствует дошедшим до наших дней схемам подачи разведданных, изложенным в книгах теоретиков русской разведки Владислава Клембовского и Павла Рябикова [166] , а также в специальных методичках, составлявшихся до революции разведывательными отделами Сибирского и Заамурского военных округов, в создании которых деятельное участие принимали разведчики-японоведы Василий Васильевич Блонский, Алексей Николаевич Луцкий, Василий Николаевич Крылов. Например, в упомянутом отчете Ощепкова за октябрь 1923 года информация о дислокации и вооружении воинских частей подана следующим образом:
165
Лукашев М. Н. Сотворение самбо: Родиться в царской тюрьме и умереть в сталинской… С. 21.
166
Клембовский В. Н. Указ, соч.; Рябиков П. Ф. Разведывательная служба в мирное и военное время //Антология истории спецслужб. Россия: 1905–1924. М., 2007.
«В г. Александровск: 2 роты пехоты — 2-я и 3-я численностью около 400 человек при 8 пулеметах системы “Гочкиса” без щитов и легкого типа (ружейного обрезания) с прикладом, при каждом пулемете 4 номера прислуги. (Казармы расположены в центре города, фот. № 7.) 5 орудий 3-дюймового калибра, дальность стрельбы 7 1/2 верст (в настоящее время стоят в артиллерийском складе без употребления). Никаких укреплений нет. Кавалерии нет»; о важных экономических объектах: «каменноугольный рудник Ф. Е. Петровского. Работал зиму 1922 года. Продажа исключительно частная и на электрическую станцию. Цена угля с доставкой 16 иен тонна. Рудник расположен в 6 верстах от города»; о крупных военных чинах: биография, родственные и карьерные связи, послужные списки, личные качества, с приложением фотографии [167] .
167
Из архива М. Н. Лукашева.
Понятно, что несведущему, далекому от разведки человеку трудно сегодня оценить важность и качественный уровень передававшейся Ощепковым информации. Кто был более компетентен — Аркадий, выдававший за один присест 68 пунктов «вопросника» резиденту, или сам резидент, увиливавший от выполнения некоторых из этих заданий? Может быть, мы сегодня, глядя на Василия Ощепкова как на «икону истории самбо», приписываем ему те качества, те достоинства, которыми он вовсе не обладал? Делаем из него героя разведки, хотя он был всего лишь второстепенным сотрудником (тут надо заметить, что глава разведки Колчака генерал Павел Федорович Рябиков призывал и такого, как он выражался, «ремесленника дела», в интересах службы проверять и привечать)? Чтобы ответить на этот вопрос, автор, прекрасно осознавая невозможность самостоятельно разобраться в тонкостях работы спецслужб, обратился к профессионалу. В 2011 году пожелавшему остаться неизвестным офицеру российской военной разведки были направлены фрагменты из отчета Ощепкова, переданного из Александровска. Отправлены «втемную», без указания источника — фрагменты донесения выбирались с таким расчетом, чтобы эти детали нельзя было определить. Спустя некоторое время был получен ответ:
«Имеющиеся в нашем распоряжении материалы являются фрагментом информационно-аналитического справочного документа, по сути, представляющего собой аналог раздела современной разведывательной сводки по военно-политической обстановке, составу и дислокации сил и средств вероятного противника в отдельно взятом регионе. Документ имеет типовую формализованную структуру, написан четким и лаконичным языком без излишней детализации, что наиболее характерно для документов, предназначенных для доклада руководству оперативно-тактического звена управления и выше.
Учитывая, что в тот исторический период, которым датируется
Принимая во внимание общий уровень подготовки сотрудников РККА того времени, можно также предположить, что человек, непосредственно исполнявший (сводивший) документ, имел специальную информационно-аналитическую подготовку и, вероятнее всего, являлся кадровым сотрудником органов военной разведки еще дореволюционного периода.
Изложенные в документе сведения представляют собой обобщенную и структурированную информацию, которая была получена из различных источников: агентурных, в том числе и документальных, непосредственного наблюдения, опроса местных жителей, анализа данных из средств массовой и экономической (биржевой) информации. Наряду с информацией сугубо военного характера (состав, основное вооружение и дислокация частей и подразделений) в документе содержатся сведения об органах военно-административного управления, состоянии ключевых элементов инфраструктуры, в числе которых указаны объекты разработки нефтяных месторождений, районы проведения и результаты геолого-разведочных работ в северо-восточной части острова Сахалин.
В материалах присутствуют ссылки на фотографии и карты. Учитывая наличие на оккупированной территории определенного режима и ограничений на перемещение (упоминание об этом также имеется в тексте), фотографирование объектов и сбор сведений для нанесения обстановки на карту должны были потребовать значительного времени и сил.
Учитывая изложенное, с высокой степенью вероятности можно предположить, что представленный документ исполнялся в штабных условиях, а работа над ним состояла в актуализации имеющегося варианта сводки и внесения в него правок и дополнений, полученных из последних разведывательных донесений…» [168]
168
Документ получен на условиях анонимности источника.
Думается, теперь вопрос с компетенцией резидента «Д. Д.» можно считать закрытым. Он не был «второстепенным сотрудником», наоборот, именно Василий Ощепков в 1923–1924 годах являлся глазами и ушами Красной армии на Северном Сахалине. Он, конечно, не знал о письме Троцкого, а Троцкий не догадывался, кто конкретно выполняет его приказы — этого и не требовалось. Важно, что задача была выполнена, и выполнена на высочайшем профессиональном уровне. И обратим внимание на то, что Ощепков работал не только над задачами военного характера. Как в скором будущем его преемник — Зорге-Рамзай, резидент «Д. Д.» много внимания уделял экономике и вниканию в, казалось бы, ненужные, неинтересные детали быта рядовых солдат японской армии (Зорге так же тщательно, на научном уровне, изучал сельское хозяйство Японии), умело составляя по ним психологический портрет армии вероятного противника. Американцы займутся этой работой только после начала Второй мировой войны, после нападения на Пёрл-Харбор. Надо признать, займутся более профессионально, бросив на изучение психологии японских военных лучших своих японоведов — учеников русского профессора Сергея Елисеева. Но Василий Ощепков работал над этой проблемой на 20 лет раньше, но снова — увы: не нашлось в Советской республике ни единого «совершенномудрого» руководителя шпионов, которому это показалось бы интересным. Справиться бы с пьяницами-курьерами…
По данным Владимира Лоты, лишь в 1924 году удалось решить «больной вопрос» с помощью закрепления за александровской резидентурой специального, заслуживающего доверия маршрут-агента Иванова. Получив, наконец, новые фильмы, Ощепков снова взялся за синематограф и вроде бы даже начал работать с прибылью, установил контакты с коллегами из Германии и Китая, связался с кинопрокатным обществом «Алексеев и К0» в Харбине — фактически монополистом-оптовиком киноиндустрии Дальнего Востока. Удалось успешно легализоваться на Северном Сахалине: Василий Сергеевич женился и как коренной житель японской колонии получил японский паспорт и полицейское свидетельство о благонадежности [169] . Новые документы выводили резидента на более высокий уровень возможностей. Центр это понял и не заставил себя ждать. С очередным контейнером с документами Ощепков получил новое распоряжение штаба: «Товарищ “Д. Д.”, при сем препровождаю вам программное задание по разведывательной работе на Сахалине в частности и вообще по Японии как на ее территории, так и в ее колониях — Корее, Формозе и Южном Сахалине. Максимум внимания уделите следующим вопросам, связанным с добыванием сведений о японской армии…» [170]
169
Лота В. И. Указ. соч. С. 35.
170
Там же.