Ощепков
Шрифт:
«— …В городе надо, чтобы было тихо. Японцы только и ждут, чтобы…
— Японцы?! Плевал я на твоих японцев. Давай мне троих — я могу…
— Э, нет! Троих не возьмешь.
— Почему?
— Они джитсу знают — во!»
В июле того же 1918 года знатоки «джитсу» получили поддержку со стороны добравшихся до города белочехов — бывших пленных царской России. Только-только установившаяся в городе власть красных была свергнута. 2 августа японцами официально было объявлено о начале интервенции, а 12 августа морскую пехоту сменила японская 12-я пехотная дивизия. А чем занимался в это время наш герой?
Судя по его анкетам, до 1919 года, когда власть в городе перешла в руки Колчака и была объявлена мобилизация, Василий Сергеевич оставался «на вольных хлебах»: преподавал японский язык (в городе с японской властью это было актуально), работал в переводческой конторе Хунтера (Хантера?), служил таможенным экспедитором и даже собирался стать бизнесменом. В период почти полного безвластия во Владивостоке, весной 1918 года Ощепков пытался торговать обувью. В архиве сохранилось его прошение в городскую комиссию по разгрузке грузов от 24 мая 1918 года о разрешении ввоза из Японии 60 пудов (две тысячи пар) этого товара [120] . Увы, результаты этого коммерческого предприятия, затеянного предприимчивым сахалинцем, неизвестны, но зато мы точно знаем, что занятий делом всей жизни — дзюдо не могла остановить даже интервенция.
120
ГАРФ. Ф. 10035. Оп.1. Д. П-14806. Л. 19.
Выходившая во Владивостоке японская газета «Урадзио ниппо» напыщенным слогом сообщила 23 февраля 1918 года (в тот самый день, который позже будет объявлен Днем Красной армии и Военно-морского флота): «Под эгидой Владивостокского общества спорта пройдут соревнования по дзюдо и боксу. Соревнования начнутся сегодня в 3 часа пополудни. Спортсмены — храбрецы с японских и английских военных кораблей» [121] . В этот же день контр-адмирал Като Хирохару, сам в прошлом хороший дзюдоист, записал в своем дневнике: «Смотрел дзюдо в обществе “Спорт”. Василий великолепен! Заставил меня продемонстрировать вместе с ним парное ката (то есть канонические упражнения дзюдо. — А. К.)» [122] .
121
Урадзио тайику кайсюсай-но мото-ни дзюкэн то кёги кайкайсай (Пройдет соревнование по дзюдо и боксу, организованное Владивостокским обществом спорта) // Урадзио ниппо (Ежедневная владивостокская газета). 1918. 23 февраля. Пер. А. М. Горбылева.
122
Дзоку. Гэндай си сирё (Источники по новейшей истории. Продолжение. Т. 5). Кайгун. Като Хирохару никки (Военно-морской флот. Дневники Като Хирохару). Токио: Мисудзусёбо, 1994. С. 5. Пер. А. М. Горбылева. Необходимо заметить, что в переводе японских специалистов К. Мурано и Э. Имамура этот эпизод выглядит несколько иначе: не Ощепков «заставил» Като бороться с ним, а Като предложил Ощепкову продемонстрировать ката дзюдо с неким напарником (очевидно, из числа японских офицеров- дзюдоистов).
На следующий день адмирал продолжил: «Приходил Василий, 2-й дан».
Приходил Ощепков к японскому флотоводцу не куда- нибудь, а на флагманский корабль, и контр-адмирал Като лично показывал русскому разведчику гордость своей эскадры. В следующем, 1919 году Ощепков, возможно по рекомендации кого-то из японских офицеров, устроился на службу в Управление военных сообщений японского экспедиционного корпуса, де-факто, на службу в японскую армию. Поменял убеждения, перейдя из русской контрразведки к японцам, как делали многие из белогвардейцев в те годы? Выбрал ту службу, которая приносила гарантированный доход и позволяла не торговать обувью? Или изначально шел к такому выбору, как он напишет позже в одном из самых ярких своих признаний, «воспитанный в японской школе, хотя и на средства русской армии»? Все не так просто…
Глава седьмая
СМЕНА ВЕХ
Русский человек, с легкостью проникающий в сердце японской эскадры (даже не проникающий, а приглашаемый туда командующим этой эскадрой), водящий дружбу с адмиралами и офицерами оккупационных войск, знающий языки, общительный и образованный, не мог не привлечь внимания красного подполья, большевистской разведки. Когда это произошло и кто именно заприметил Василия Ощепкова, мы опять же можем только догадываться, несмотря на обилие опубликованных версий.
Самый сложный вопрос: когда это произошло? Ранее документами точно подnверждалось сотрудничество с большевиками с 1923 года (и на эти материалы в первую очередь опирался в своей книге Михаил Лукашев). И все же… всегда велик был соблазн предположить, что тайные отношения с Ощепковым красные установили много раньше — скорее всего в 1921 году. Более того, один из историков разведки — Владимир Иванович Лота в своей полубеллетристической, полной неточностей, но все же содержащей выдержки из архивных документов книге начинает повествование со встречи вербовщика и Василия Ощепкова 1 сентября 1921 года. При этом упоминается, что к тому времени Ощепков уже второй год (то есть с 1919-го?) служил в японском Управлении военно-полевых сообщений. Причем на эту «важную и опасную работу» Василий Сергеевич был внедрен большевистским подпольем, а помог в этом «…бывший сотрудник разведывательного отдела Заамурского военного округа, который после победы большевиков не пошел под знамена Колчака, а остался среди подпольщиков». Это был некий «бывший штабс-капитан царской армии, которого “Аркадий” хорошо знал…» [123] . Кто же все эти люди?
123
Лота В. И. За гранью возможного: Военная разведка России на Дальнем Востоке: 1918–1945 гг. М., 2008. С. 8–9.
С «Аркадием» все просто: этот персонаж истории отечественных спецслужб давно и хорошо известен исследователям: Леонид Яковлевич Бурлаков назван Лотой «талантливым конспиратором, находчивым, смелым и удачливым разведчиком», сыгравшим в истории военной разведки особую роль [124] . Ему посвящены многие восторженные страницы, по прочтении некоторых книг вообще складывается впечатление, что именно Аркадий-Бурлаков, будучи опытным профессионалом, сумел подобрать себе «помощника» в лице Ощепкова, разработал план работы своего агента на Сахалине, его «легенду», придумал прикрытие, стал, если угодно, своеобразным наставником Василия Сергеевича, сделав из нашего героя настоящего разведчика [125] . Но… так ли это?
124
Там же. С. 59.
125
Там же. С. 40.
Леонид Яковлевич Бурлаков был на четыре года моложе Василия. Родился он в Самарской губернии, в крестьянской семье в 1897 году. Еще в детстве попал на Китайско- Восточную железную дорогу (КВЖД), куда уехал работать его отец, и там, на глухой таежной станции Ханьдахэцзы, окончил один или два класса начальной школы, научившись читать и кое-как писать. На этом его образование закончилось на долгие годы. Работал в железнодорожных мастерских, затем, будучи уже юношей, нанялся на стройку во Владивостоке, откуда был призван в армию. Служил в береговых частях на Балтике, в крепости Свеаборг «мастеровым младшего разряда», где примкнул к распропагандированным большевиками матросам. После революции, в 1918 году, вернулся во Владивосток, но угодил под колчаковскую мобилизацию. Бежал от нее и оказался в рядах местных коммунистов. Малограмотный, но фанатично преданный большевистской идее, по-своему талантливый и деятельный Бурлаков скоро занял важное место в иерархии Госполитохраны ДВР, став помощником начальника Приморского отдела ГПО по наружному наблюдению. В 1921 году он раз за разом отправлялся из таежного партизанского штаба во Владивосток с целью налаживания работы агентов Осведотдела. Однако, вопреки данным Владимира Лоты, его не было в городе в сентябре, когда якобы произошла его встреча с Ощепковым. Аркадий появился там месяцем позже, во время разгрома белогвардейской контрразведкой красного подполья, после которого по Приморью прокатилась волна арестов и казней большевиков [126] . Бурлаков и его жена, работавшая в паре с мужем в качестве агентессы и курьера, приложили огромные усилия по восстановлению эффективной работы разгромленной партийной разведки и достигли в этом серьезных успехов. В 1922 году, после изгнания японцев из Приморья, много сделавший для этого Бурлаков окончательно выбрал в качестве места службы военную разведку.
126
Шинин О. В. Большевистская «партийная» разведка в период существования в Приморской области буржуазных правительств (май 1921 г. — октябрь 1922 г.) // Исторический журнал: Научные исследования. 2011. № 5 (5). С. 33.
Итак, по версии Лоты, Леонид Яковлевич познакомился с Ощепковым еще в 1919 году, когда «после двух-трех встреч с новым знакомым “Аркадий” поверил ему и предложил включиться в борьбу против японских оккупантов». Видимо, тогда же Бурлаков должен был посоветовать Ощепкову внедриться в японский штаб. В характеристике на Василия Сергеевича, подписанной Аркадием в январе 1924 года, сказано, что тот «впервые начал работать как секретный сотрудник в Осведотделе Р.К.П. в 1920 году» [127] . В составленной тогда же анкете четко и однозначно обозначена роль другого бывшего семинариста. В графе «Кто может рекомендовать на службу» вписано имя: «Трофим Степанович Юркевич» [128] .
127
Лукашев М. Н. Сотворение самбо: Родиться в царской тюрьме и умереть в сталинской… С. 23.
128
Анкета В. С. Ощепкова (копия). — Архив М. Н. Лукашева.
Лота отмечает, что Ощепков был завербован для работы на Осведомительный отдел Приморского областного ревкома, с присвоением ему псевдонима Японец. Причем специально оговорено, что именно такой псевдоним Василий Сергеевич носил, еще будучи разведчиком штаба Заамурского округа [129] . Это значит, что если бы архивы разгромленного во время революции штаба округа попали в чужие, например в японские, руки, а это было вполне возможно в условиях интервенции, то истинное лицо Ощепкова стало бы известно его врагам — штрих, не добавляющий оптимизма в оценке профессиональных качеств сотрудников большевистской разведки. В советскую же военную разведку Василий Сергеевич попал как бы «автоматически». Его вербовщик, перешедший на службу к военным под псевдонимом Аркадий, фактически перетащил с собой и одного из самых ценных агентов — Василия Ощепкова.
129
Лота В. И. Указ. соч. С. 9.