Ощепков
Шрифт:
Глава третья
СЕМИНАРИЯ
Слова владыки Николая не допускают двойственного толкования: 1 сентября 1907 года сахалинский подросток Вася Ощепков прибыл именно в Русскую православную духовную миссию в Японии. Располагалась она в то время в Токио, на царящем над городом холме Суругадай, и там же, в одном комплексе зданий с миссией, находилась и Православная духовная семинария. Основателем и «куратором» ее был первый проповедник православия в Японии архиепископ Николай Японский. Несмотря на то что не сохранилось никаких упоминаний о том, как относился Василий Ощепков к владыке Николаю, что он о нем думал, как воспринимал свое обучение у него, без хотя бы краткого рассказа о святителе и о самой семинарии, об особенностях учебы и воспитания в ней, об отношениях русских и японцев на Суругадай, будет неполным рассказ о самом Василии Сергеевиче, о его жизненном пути. Без понимания того, как и чему учился здесь Ощепков, невозможно разобраться в решениях, которые он на этом пути принимал, нельзя понять, как и почему потом менял направления вектор его судьбы. А потому нам снова
8 марта 1891 года на территории Русской православной духовной миссии в Токио, на самой высокой точке центра Восточной столицы (так переводится название этого города на русский язык) состоялось освящение только что построенного православного собора Воскресения Христова. Это событие увенчало тридцатилетнюю историю проповеди православия в Японии, начавшуюся в 1861 году прибытием на северный остров Хоккайдо молодого иеромонаха Николая, в миру — Ивана Дмитриевича Касаткина. Приехав на «божественные острова» в период почти герметичной изоляции Японии от всего остального мира и запрета на проповедование любых религий, кроме национальной — синто, и давно пустившего здесь корни буддизма (да и тот испытывал сильнейший прессинг властей), Николай столкнулся с невиданными и непредвиденными им трудностями. Ему мешали, его не слушали, на него покушались. Случилась даже совершенно апостольская история о том, как злодей-язычник Савабэ Такума — самурай, настоятель синтоистского [37] храма и бежавший от суда убийца купца, попытался убить Николая, но в итоге стал первым христианином, которого окрестил будущий святитель, и священником, приняв символическое в той ситуации имя Павел. Позже наши современники, не различающие христианство и язычество, будут как очевидцы рассказывать о том, что Николай остановил меч Савабэ заклинанием, а потому православный монах априори может считаться «небесным покровителем японских боевых искусств в России». Ничего не поделаешь, людям нужны легенды. На самом же деле была и всю жизнь продолжалась тяжелая, монотонная работа — просветительская, организаторская, даже финансовая. После того как проповедь христианства в Японии была разрешена, одной из главных проблем стала катастрофическая нехватка денег на самые неотложные нужды, не оставляющая любое достойное дело и по сей день. Удручающим для миссионеров препятствием стал и сам по себе японский язык, про который один из португальских проповедников сказал, что он настолько труден в изучении, что в его изобретении можно заподозрить дьявола, решившего не допустить таким образом распространения веры Христовой на Японских островах. И все же русский монах Николай оказался терпеливее и талантливее тех миссионеров, ибо справился и с этим препятствием, сам в совершенстве овладев японским языком, переведя на него за полвека своего подвижничества почти всю Библию, едва ли не все православные богослужебные книги, многие тома богословской литературы, сделав так, что служба в Японской православной церкви поныне ведется на японском языке.
37
Синто — национальная религия Японии, близкая к анимистическим культам. В православии считается язычеством.
Переехав в 1872 году из Хакодатэ в Токио, уже архимандрит Николай начал строительство Православной миссии на арендованном участке земли недалеко от императорского дворца. В 1875 году была открыта Токийская православная семинария с программой обучения, аналогичной русским семинариям, но предусматривавшей постепенный переход преподавания на японский язык и исключавшей изучение классических мертвых языков. В 1884 году началось строительство собора в честь Воскресения Христова, через семь лет ставшего центром церковной жизни для 18 тысяч японских православных и прозванного ими в честь основателя «Николай-до», а в японском произношении — «Никорай-до», то есть «дом, собор Николая» [38] Буквально: «Дом Николая». Звук «л» японцы произносят очень близко к «р» (Подробнее об истории собора и православия в Японии см.: Саблина Э. Б. 150 лет православия в Японии: История Японской православной церкви и ее основатель архиепископ Николай. М.; СПб., 2006).
38
Храм возвели в нескольких десятках шагов от семинарии, здания которой, в том числе два общежития для учеников, расположившиеся в деревянных домиках в традиционном японском стиле, были выстроены еще раньше. На учебу принимались молодые японцы в возрасте от четырнадцати до шестидесяти лет. Со временем, чтобы выпускники, не окончившие установленных семи лет обучения (до 1910 года), не попадали на военную службу (призывным возрастом в Японии был тогда 21 год), в классы стали принимать и подростков тринадцати лет. Преподавание велось на японском языке, хотя поначалу из-за отсутствия переводов богослужебных книг использовался и русский. Но ко времени, когда сюда приехал Вася Ощепков, уже все предметы без исключения читались на японском, при этом русский язык продолжали преподавать. Преподавателями работали бывшие выпускники семинарии, среди которых особое место занимал Сэнума Какусабуро, в крещении Иоанн (Иван Акимович). Для управления духовным учебным заведением был создан совет преподавателей, который руководил его учебно-методической и хозяйственной деятельностью и предоставлял отчеты о своей работе главе миссии. К нему же каждый день являлся с докладом и ректор, в результате чего владыка Николай, как правило, был полностью в курсе всего происходящего в семинарии и хорошо знал способности и недостатки каждого ученика на протяжении всех трех с лишним десятков лет своего руководства необычной «школой на Суругадае».
Порядок в семинарии был установлен почти военный, что вполне согласовывалось с теми условиями, в которых существовало большинство японских школ того времени, а семинария обязана была следовать правилам местного министерства образования. Учебный процесс и внеклассное время даже в самых обычных школах и колледжах жестко контролировались министерством образования Японии с четким пониманием того, что именно в школах готовились кадры для бурно развивающейся и чрезвычайно воинственной державы. Япония, готовившаяся стать настоящей империей, планирующая, а затем и ведущая вполне успешные захватнические войны, была заинтересована в большом количестве дисциплинированных, правильно обученных и выносливых солдат и «тружеников тыла». Система образования была организована как странный, на наш взгляд, симбиоз традиционных самурайских школ и прусских учебных заведений, замешенный на духовной основе так называемого «государственного синто». Однако в этой системе присутствовали и разумные, рациональные начала, и не случайно поэтому во всех японских школах — и семинария не была здесь исключением — особое внимание уделялось дисциплине, гимнастике, развитию выносливости и закаливанию учеников. Более того, семинаристы даже выделялись по этому показателю среди японских однокашников. В каникулы они отправлялись организованным порядком отдыхать к морю или на специально для них построенную в европейском стиле дачу в местечке Тоносава у подножия горы Фудзи, где всегда производили приятное впечатление на местных жителей. 15 (28) августа 1903 года, например, владыка записал в своем дневнике: «Прибыли сегодня и ученики, которых я отправил на каникулы в Босю, все с здоровым видом, загоревшие и бодрые… Вели себя ученики так добропорядочно, что заслужили похвалу в местной газете: “Много-де нынче собралось проводить время жаров в Босю, но всех лучше и благороднее ведут себя духовные воспитанники с Суругадай”» [39] .
39
Дневники святого Николая Японского. Саппоро, 1994. С. 250–251.
Не менее приятное впечатление на местное население производили семинаристы и в самой столице. Часто заезжавшие в миссию путешественники с удовольствием отмечали по-монашески аскетичную, но уютную и достойную обстановку семинарии; общежития, где ученики спали по- европейски — в кроватях; увешанные в строгом порядке географическими картами и таблицами классы, в которых семинаристы сидели на занятиях по-японски — на полу; всегда образцово чистый двор, веселые и непринужденные лица учеников, одетых, в зависимости от занятий, либо в прусского типа мундирчики с фуражками, либо в традиционные японские кимоно и широкие штаны — хакама [40] .
40
По материалам издания: Дневники святого Николая Японского: В 5 т. СПб., 2004. Т. 5.
Искреннее радение православного архиепископа о своих учениках сочеталось в семинарии с совершенно конфуцианской моделью внутрисемейных отношений, где основой бытия являются покровительство и забота старших о младших в ответ на беспрекословное подчинение и дисциплинированность последних. Такая, почти идиллическая картина внешнего состояния и внутреннего психологического климата семинарии хорошо отображена в опубликованных все в том же 1891 году воспоминаниях одного из бывших семинаристов — Сергия Сёдзи:
«И вот сбылось мое желание: я стал воспитанником семинарии и поселился в Суругадае… Новые мои товарищи, вместе со мною поступившие в семинарию, очень мне понравились: все они с первой встречи показались мне искренними и добрыми. Всех их было около пятидесяти. Из них три четверти были юношами взрослыми; остальные были такие же дети, как и я, и их поместили всех вместе в одну большую комнату, составлявшую особое царство молодцов, как называл нас преосвященный Николай, когда посещал наше жилище. Разумеется, наша молодцовская комната была самой веселой и шумной во всей семинарии, но зато занимались мы и успевали в учении также молодецки. Хотя старшие из вновь поступивших помещались отдельно от нас, но мы все весьма скоро познакомились между собою, и из нас составилась как бы одна семья, связанная истинно братскою дружбою… Такова была товарищеская среда, в которой очутился при начале моего учения в семинарии. Во главе же семинарской семьи стоял… сам преосвященный Николай…
Быстро текло время среди трудных для нас занятий русским языком, Священной историей Ветхого Завета и другими новыми для нас предметами. Между тем взаимная дружба между воспитанниками все росла и укреплялась. А наше царство молодцов становилось все веселее и шумнее. Наступил ноябрь; и, хотя еще не было снегу, чувствовалось приближение зимы. Начались утренние морозы, и по вечерам стали неудобными игры на площадке с гимнастическими приборами. Но молодцы не унывали. Во время вечернего перерыва занятий они собирались в большой зале; к ним присоединялись многие из старших, и там веселые игры заменяли им гимнастические упражнения; после получасового вольного моциона они бодро принимались за предстоящие им полуторачасовые занятия. Иногда, бывало, проходит в это время через залу преосвященный Николай. “С добрым вечером!” — приветствуем мы его громко и дружно и непременно по-русски. Преосвященный, со свойственной ему живостью и веселостью, ответит на наш привет. Старшие из находящихся тут учеников, естественным образом, при входе владыки принимают вид более степенный и чинный.
Но вот прошли полтора часа тихих вечерних занятий. Совершена и общая вечерняя молитва. К десяти часам вечера все воспитанники разошлись по спальням… В разных углах спальни поднимается где тихий говор, где сдержанный хохот, где оживленный спор вполголоса между соседями по койкам. Но вдруг все голоса смолкают. В спальню вступил преосвященный Николай. Он тихо проходит между койками, столь же тихо удаляется, и вскоре затем вся спальня погружается в глубокий сон» [41] .
41
Сёдзи С. Как я стал христианином // Святитель Николай Японский в воспоминаниях современников. М., 2012. С. 387–390.