Оседлавшие Пегаса
Шрифт:
Наполеон под Малоярославцем
Наполеон ускакал. Подоспевший в этот момент конвой выручил императора. Казаки скрылись так же неожиданно, как и появились, – увлекшись добычей, они проглядели императора.
Через полчаса после этого происшествия Наполеон продиктовал у бивуачного костра приказ об отступлении. «Мы шли, – говорилось в нем, – чтобы атаковать неприятеля, но Кутузов отступил перед нами, и император решил повернуть назад».
Странная логика: заставить
Аналогичной опасности подвергся в этот день и герой нашего повествования, всюду сопровождавший своего весьма рискованного начальника:
«Генерал Милорадович оставлен был с войсками своими на том самом месте, где ночь прекратила сражение. Весь следующий день проведён в небольшой только пушечной и ружейной перестрелке. В сей день жизнь генерала была в явной опасности, и провидение явно оказало ему покровительство своё. Отличаясь от всех шляпой с длинным султаном и сопровождаемый своими офицерами, заехал он очень далеко вперёд и тотчас обратил на себя внимание неприятеля. Множество стрелков, засев в кустах, начали метить в него. Едва успел выговорить адъютант его Паскевич:
– В вас целят, ваше превосходительство! – и пули засвистали у нас мимо ушей.
Подивись, что ни одна никого не зацепила. Генерал, хладнокровно простояв там ещё несколько времени, спокойно поворотил лошадь и тихо поехал к своим колоннам, сопровождаемый пулями. После этого генерал Ермолов, прославившийся и сам необычайной храбростью, очень справедливо сказал в письме Милорадовичу: “Надобно иметь запасную жизнь, чтоб быть везде с вашим превосходительством!”»
Сражение под Малоярославцем изменило ход войны. Впервые в своей жизни Наполеон отказался от генеральной битвы и предпочёл отступить на разоренную Смоленскую дорогу. Кутузов так писал позднее о значении этого сражения: «Сей день есть один из знаменитейших в сию кровопролитную войну, ибо потерянное сражение при Малоярославце повлекло бы за собою пагубнейшее следствие и открыло бы путь неприятелю через хлебороднейшие наши провинции».
С отступления Великой армии от Малоярославца началось контрнаступление русской армии. Адъютант французского императора граф Сегюр расценивал это сражение как поворотный пункт в захватнических войнах Наполеона: «Товарищи! Помните ли вы это злосчастное поле, на котором остановилось завоевание мира, где 20 лет побед рассыпались в прах, где началось великое крушение нашего счастья».
День сражения при Малоярославце имел важное значение и для Глинки. Отряды генерала Милорадовича, в рядах которых находился Фёдор Николаевич, в ночь после сражения были оставлены на тех местах, где сражение прекратилось. А когда противник на следующий день отступил, им было приказано преследовать его. И авангард Милорадовича неутомимо шёл за врагом, помня слова главнокомандующего: «Армии нужна скорость!».
«Враги бегут и гибнут». Двенадцать суток, с 23 октября по 4 ноября, Глинка находился в беспрерывных походах и сражениях. Он так писал об этих днях: «Ночи, проведённые без сна, а дни в сражениях, погружали ум мой в какое-то затмение и счастливейшие происшествия: освобождение Москвы, отражение неприятеля от Малого Ярославца, его бегство – мелькали в глазах моих, как светлые воздушные явления в темной ночи».
Французская армия в беспорядочном бегстве растянулась на девяносто верст по новой Смоленской дороге от Гриднева до Вязьмы. Кутузов с главными силами шёл наперерез противнику. Платов теснил неприятеля с тыла. Милорадович с авангардом шёл между русскими и французскими армиями, параллельно им.
От Егорьевска до Вязьмы войска Милорадовича продвинулись скрытно от противника, преодолевая дремучую темень осенних ночей, скользкие проселочные дороги, бессонье и голод. Вперёд их вела радость победы, вид отступающего противника. «Враги бегут и гибнут, – писал Глинка, – их трупами и трофеями устилают себе путь русские к бессмертию».
3 ноября авангард русской армии под командованием Милорадовича завязал сражение с неприятелем у села Спасского, в двенадцати верстах от Вязьмы. Французскими войсками командовали маршалы Даву и Рей, вице-король Италии Евгений Богарне. Впервые за всю кампанию в сражении не участвовал Наполеон, ожидая его исхода на дороге из Семлёва в Славково.
Соотношение сил было в пользу противника (пятьдесят тысяч против тридцати). Но, несмотря на это, французы были выбиты в течение дня со всех шести укреплённых позиций на пути к Вязьме. Они надеялись, что превосходство в силах даст ещё им возможность продержаться ночь и обеспечить беспрепятственный отход обозов. Но к вечеру, преодолев ожесточенное сопротивление противника, русские на штыках ворвались в город.
Вязьма горела. С треском рушились дома. Рвались бомбы и гранаты. Из садов и развалин построек летели пули. Но русские солдаты упорно шли вперёд, очищая город от противника. Не выдержав натиска, французы бежали. На следующий день Глинка писал в своём дневнике: «На дымящемся горизонте угасало солнце. Помедли оно ещё час, и поражение было бы совершеннее; но мрачная осенняя ночь приняла бегущие толпы неприятеля под свой покров».
Дорога от Спасского до Вязьмы была покрыта трупами неприятеля. Французы потеряли в этот день до четырех тысяч убитыми и ранеными и до трёх тысяч пленными, был пленен один генерал, взято два знамени и несколько пушек.
Одним из очевидцев сражения стал генерал Вильсон – английский представитель при штабе Кутузова, будущий автор теории золотого моста, который якобы создал русский главнокомандующий для скорейшего отступления французской армии. 4 ноября он сидел в одной избе с Глинкой, который отметил: «В это самое время, как я пишу, генерал Вильсон, бывший личным свидетелем вчерашнего сражения, описывает также оное соотечественникам своим. Из Петербурга нарочный отправился с известием о сей победе в Лондон».
Случайный контакт между английским генералом и русским поручиком возник на эпистолярной почве – оба любили писать. Но писал Вильсон отнюдь не для рядовых граждан Великобритании. 4 ноября его адресатами были Александр I, лорд Кэткарт и лорд Б. Царю Вильсон сообщил о ходе сражения за Родину, полагая что тому приятно будет иметь сведения о происшествиях.
Лорду Кэткарту, послу Великобритании в Петербурге, было отправлено аж два письма. Содержание их аналогично первому («царскому»), но есть и весьма примечательное обращение к послу: «Партикулярно. Если вы можете способствовать удалению фельдмаршала Кутузова, то тем окажете великую услугу России и Европе. До тех пор, пока он будет командовать, мы никогда не сойдёмся с неприятелем: Он желает только видеть неприятеля, оставляющего Россию, утомлённого, но не уничтоженного. То, что уже сделано, исполнено без его ведома или приказания – то, что остаётся сделать, так же предпринять надлежит без его повелений».
То есть если не формально, то практически отстранить Кутузова от командования. Та же песня и в послании лорду Б: «Мы могли бы окончить войну при Малоярославце; могли бы взять и уничтожить одного похитителя престола и одного вицепохитителя и 50 000 человек при Вязьме, но фельдмаршал лишил Россию такой славы, а Европу такой выгоды».
Но кто эти «мы»? В 1812 году ни одного английского солдата на территории России не было, иначе они, конечно же, пленили бы Наполеона и его пасынка Евгения Богарне. Вот она британская «метода» – загребать жар чужими руками.