Оседлавший Бурю
Шрифт:
— Мне очень жаль, Дрейг.
— А мне нет, — огрызнулся Дрейг срывающимся голосом. — Все равно я его не любил.
Дрейг отвернулся, и Чара поняла, что он плачет. Она тихо вернулась к детям.
Жэм все еще дрожал от пережитого ужаса. Двухлетний малыш вряд ли понимал, с какой опасностью столкнулся, но видел, как люди падали и больше не поднимались. Он вцепился в Чару:
— Плохие люди, мама.
— Да, милый, это были плохие люди.
Чара усадила Жэма на колено и обняла Фиргола, который замер в углу. Он грустно улыбнулся и прислонился к ней. Чара закрыла глаза и задумалась о том, заживут ли когда-нибудь раны на душах этих детей. Она не знала, как успокоить их. Из другого угла доносились тихие всхлипывания Дрейга. Чара оперлась спиной о холодный камень стены.
— Кто-то идет, — прошептал Фиргол.
Чара опустила Жэма на пол, вытащила пистолет и взвела курок.
В лунном свете, залившем вход в пещеру, появилась хрупкая седовласая женщина.
— Ты отведешь Эйана домой? — спросил Фиргол.
— Да, дитя, — ответила Ведунья. — Иди к костру, там ты сможешь поспать.
— Я не хочу спать, — ответил Фиргол.
— Захочешь, — пообещала она.
Чара взяла Жэма на руки и отнесла к догорающему костру. Малыш с ужасом уставился на трупы разбойников. Живущая расстелила два одеяла. Жэм заплакал, как только мать отпустила его, но Ведунья коснулась рукой его лба, и он уснул. Так же Живущая усыпила и Фиргола. Они укрыли мальчиков и подбросили хворосту в огонь.
Ведунья подошла к Дрейгу и взяла его брата за руку.
— Пришла поиздеваться? — спросил Дрейг. Его глаза покраснели от слез.
— Нет, Дрейг. Я пришла помочь ему.
— Ты опоздала.
— Он все еще здесь, Дрейг, и не понимает, отчего ты плачешь и не слышишь его.
— Все-таки издеваешься, — ответил он. — Уйди с миром, женщина, оставь нас.
— Дай руку, Дрейг Кохланд, — приказала она. Сначала он не ответил, однако затем посмотрел ей в глаза и коснулся ее протянутой руки. — Смотри.
Дрейг посмотрел туда, куда она указала, и вздрогнул.
— Да, это он, — вполголоса сказала Ведунья. — А теперь повторяй за мной.
В путь — за светом.Круг, замкнись.— Повторяй, Дрейг.
Он повторил, и Ведунья заговорила снова:
Мир покинув, ты идиНеизведанной тропой,Лебедя полет следи.Сердцем устремившись ввысь,Обретешь ты дом родной.Чара не спускала с них глаз и чувствовала, как волоски на ее шее встают дыбом. Оба смотрели на пустую, ничем не примечательную стену.
— Куда он ушел? — спросил Дрейг.
— Туда, куда повело его сердце, — ответила Живущая. — А теперь, если мы не хотим, чтобы, проснувшись, дети снова испугались, нам придется потрудиться. Надо убрать тела из пещеры.
— Я не хочу хоронить Эйана рядом с этими ублюдками, — сказал Дрейг, устало поднимаясь на ноги.
С помощью Чары и Живущей он выволок трупы убийц в ночь и забросал снегом. Затем вернулся, поднял Эйана на руки, принес в соседнюю пещеру, опустил на пол и снова заплакал.
— Я не могу бросить его здесь, он мой брат!
— Он уже не здесь, Дрейг, — ответила Живущая. — Весной мы вернемся, перенесем его тело в земли ригантов и похороним со всеми почестями.
— Он не хотел идти, не хотел вмешиваться. Лучше бы погиб я.
— Нет, он хотел, иначе не пошел бы. Не ты заставил его сделать это. Он пошел, потому что он твой брат, потому что любил тебя. Он мог уйти в любой момент, но остался. Как и ты, он сам сделал свой выбор. Он не мог поступить иначе.
— Потому что в нас течет ригантская кровь?
— Почти, — сказала она. — Пойдем назад, тебе надо отдохнуть.
Вернувшись, Дрейг лег у костра. Ведунья прикоснулась к его лбу, и он уснул.
— Хочешь тоже уснуть, Чара? — спросила она.
— Пока нет. Я многого не понимаю. Зачем Мойдарту желать смерти Фиргола? Почему Кохланды защищают нас ценой собственных жизней? Что происходит, Живущая?
— За этим стоит не Мойдарт, хотя скоро и он скажет свое слово. Кохланды тоже рождены здесь, Чара. Дрейг думает, что они помогли вам из-за ригантской крови, которая течет и в их венах. На самом деле они сделали такой выбор потому, что слово «ригант» имеет для них особый смысл. Это и честь, и доблесть, и мужество. Риганты — гордый флаг, реющий над армией. Один его вид вдохновляет воинов. А тебя, Чара? Тебя он вдохновляет?
— Я запуталась, — призналась она. — Я не хотела идти с Кохландами в горы, боялась их. А теперь… — Чара вздохнула. — Теперь все изменилось. Я сама изменилась. Мне никогда не забыть то подземелье, никогда, но… Оно больше не властно надо мной. Как будто лица коснулся первый весенний луч, и понимаешь, что зима закончилась.
— Теперь воспоминания о подземелье не будут терзать тебя, — пообещала Ведунья. — За это ты должна благодарить Кохландов.
— Жаль, что из-за этого дара погиб хороший человек, — сказала Чара.
— Тебе пора отдохнуть, — ответила Ведунья. — Завтра вы будете в безопасности.
7
Дуэль подняла популярность Гэза Макона у простых солдат до небывалых высот. Эльдакрский полк внезапно оказался на вершине славы. О трусливом лорде Ферсоне, покинувшем лагерь в тот же день и больше не возвращавшемся, говорили с нескрываемым презрением.
Тело лорда Бакмана перевезли в город Сандакум, где на похоронах король выступил с трогательной речью о заслугах, верности и мужестве умершего генерала. Полк Бакмана передали лорду Кумберлейну, Ледяного Кая назначили лорд-маршалом королевских войск.
Лорд Кумберлейн и Люден Макс подписали зимнее перемирие, большей части войск было позволено отправиться домой с приказом вернуться в части к весне. Нераспущенными остались восемь тысяч человек, часть которых разместилась в Сандакуме, а остальные — в сотнях миль к северу, в Баракуме.
Полку Гэза Макона официально отказали в возвращении на север. Его кавалеристы и мушкетеры получили приказ патрулировать границы нейтральной территории к востоку от Шелдинга, для предупреждения вылазок договорщических застрельщиков. К тому же сейчас, когда кругом царили голод и отчаяние, склады провизии нуждались в охране как никогда. Расквартировать полк оказалось несложно: как и во многих городах центрального Варлайна, здесь нашлось предостаточно опустевших домов.