Осел и морковка
Шрифт:
Армандо открыл рот, чтобы задать следующий вопрос, но бывший первый помощник затараторил:
— Ты молчи, молчи, тебе нельзя разговаривать. А я все и так расскажу. Мы на мысе Танг. В тюрьме. Когда наш корабл на риф наскочил, нас здешние вытащили. Только разбираться, кто пират, а кто честный торговец, не стали, всех сюда законопатили. Я уверен, они нас отлично друг от друга отличают, но почему-то делают вид… Тебя хотели сразу в море, говорили, ты не жилец, но мы упросили взять с собой. Сказали, что ты маг из Кармеллы, пассажир.
Из всей речи Сентара Армандо ухватил
— Кто "мы"? — выдохнул он.
— Что? — не понял первый помощник.
— Ты сказал… "мы упросили"… Кто "мы"?
— А, это… Я и Ансельмо. Господин Лапунда. Мы тебя и сюда принесли.
Чтобы Лапунда стал его спасать? С ума сойти! Мир перевернулся. На этой мысли Армандо снова съехал в беспамятство.
В третий раз он пришел в себя от того, что кто-то твердыми, неласковыми пальцами ощупывал его голову. Открыл глаза: рядом на той же лавке сидел сердитый старик в странной домотканой робе. Это его руки Армандо чувствовал у себя на голове. Лекарь?
— Ну вот, пришел в себя ваш контуженный. Жить будет. Сами перевязать сможете?
— Сможем, — радостно подтвердил Сентар, — Перевяжем. Только бинты дайте.
— Держи, парень. Вот бинты, а вот настойка. Будешь ему по десять капель в воду добавлять. Не пират, говоришь? Эх… Ну, там разберутся.
Старик тяжело поднялся и вышел их камеры.
— Ты как? — обратился к Армандо первый помощник, — Нормально?
— Вполне. Только встать не могу.
— И не надо. Ты лежи, лежи. Нас ведь совсем мало осталось. Капитана Плойса убили. Зарубили абордажной саблей. Со мной двое наших матросов, еще в другой камере должно быть трое и все. У всех легкие повреждения, ушибы, царапины. Мне вон ногу гвоздем пропороло, но несильно. Почти не болит. А Ансельмо даже не ранен. Ты у нас самый тяжелый пострадавший. Голова — это не шутки. Так что лежи.
Кто такой Ансельмо? А, Лапунда… Он вроде хорошо рубился… Пить хочется…
— Пить…
— Сейчас, сейчас…
Сентар показал ему в одной руке кривую глиняную кружку с водой, а в другой крошечный пузырек. Накапал из него в воду десять капель, сел рядом с Армандо и приподнял его голову, чтобы можно было пить. Поднес кружку к губам:
— Пей. Лекарь сказал, тебе это поможет.
Как Армандо ни боялся, что его могут отправить на тот свет просто чтобы не возиться, а выпил без разговоров. Вода чуть отдавала знакомым зельем. Он не мог вспомнить, что это такое, но подсознание давало сигнал: безопасное.
Затем Сентар бинтовал его голову. Это было мучительно, потому что Армандо не мог никак поучаствовать. Он чувствовал себя неодушевленным предметом, который трогают, переворачивают, сдвигают, пакуют… Еще он не мог понять, чем обязан такому участию со стороны чужого, малознакомого человека.
Первый помощник возился с ним, как с родным братом. Ласково, осторожно бинтовал, как делают это сестры милосердия. Но тогда, на корабле, он не показался ему чрезмерно мягким, милосердным человеком. Эспозу башку снес и не замялся. Или за время плавания Армандо не заметил, как стал для Сентара своим? Такие за своих готовы стоять до последнего.
На этих мыслях Армандо начал отключаться. В последний момент отметил, что не теряет сознание, а именно засыпает. Это было уже не забытье, а нормальный, глубокий сон, помощник и предвестник выздоровления.
Спал он долго, несколько суток подряд. На минуточку просыпался, чтобы попить или отдать долг природе, и снова засыпал. Его поили, ему подставляли горшок и помогали справиться со штанами, но он не запомнил кто. Не всегда это был Сентар, иногда незнакомый матрос или даже сам Лапунда.
Но однажды Армандо открыл глаза в очередной раз и понял, что здоров. Слаб, как новорожденный, но у него ничего не болит и весь организм пришел в норму. В том числе и голова.
Только находится он не в камере, а на улице. Светит солнце, дует легкий ветерок… И рядом нет никого. Не просто никого знакомого, а вообще никого.
Он поднатужился, сел и огляделся. Куда его занесла нелегкая?
Площадка. Круглая, сложенная из больших желтоватых блоков песчаника, каменная площадка. Такие бывают на башнях, но обычно их сверху перекрывают крышами. А эта была открыта всем ветрам: невысокий парапет и все.
Армандо посмотрел, на чем его здесь устроили. Молодцы! Уложили на кучу соломы у самого парапета. Хотелось сказать "в углу", но углов тут не было. Рядом стоял кувшин, полный воды, в глиняной миске сиротливо лежал кусок черствой ковриги. Позаботились. Неизвестно кто, неизвестно зачем, но умереть ему от голода и жажды не дадут. Уже хлеб.
— Почему он здесь, в этом странном месте? И куда делись его сокамерники?
Про мыс Танг шла слава, что тамошний гарнизон жестоко расправляется с пиратами, но никто не говорил, что с простыми, честными моряками они столь же безжалостны. Так что Сентар и его товарищи должны быть по меньшей мере живы.
Можно предположить, что они остались в камере, а его вынесли наружу. Зачем и почему?
Он постарался подтянуться и высунул голову за парапет. Так и есть, он на башне. Вокруг, куда ни глянь, море. Почти полный штиль. Тихий шорох, который он все время слышал, это не кровь в ушах, это волны мягко набегают на скалистый берег.
Армандо попытался встать на ноги, опираясь на парапет, и чуть не полетел вниз. Тогда он принял гениальное решение. Никто его не видит и ничто не мешает ему передвигаться так, удобно. Сейчас ему легче ползать на карачках и плевать на все! Он должен понять, где очутился.
Если ползти вдоль парапета и регулярно через несколько локтей выглядывать наружу. Можно составить себе представление о месте, куда его занесло. Он так и сделал. Проползал локтя два — три, затем с трудом приподнимался, ложился животом на парапет и смотрел вокруг.
Выбрал, должно быть, не то направление, потому что довольно долго ему попадалось море, море и еще раз море. Одинокая башня мага над морем? Глупости. Такое только в книжках бывает.
Наконец он увидел уходящий к громаде гор узкий мыс, всю оконечность которого занимала цитадель. Форт Танг. По названию он предполагал, что это небольшая крепость, но она оказалась огромной! Только неширокой, но это диктовалось особенностями места.