Осень прежнего мира
Шрифт:
— Представляю, что такое удачное воплощение, — содрогнулась девушка.
— Представить себе такое очень трудно, — покачал головой монах. — Кроме того, есть ещё одна причина не торопиться на подвиги.
— Какое же?
— Вы все очень плохо к ним подготовлены.
Все недовольно заворчали.
— Ну, знаешь, Сунь, — шантирец был недоволен больше всех. — Не хочешь ли ты сказать, что по сравнению с тобой мы ни на что не годимся?
Монах тяжело вздохнул, но ироничной усмешки на его лице не появилось.
— Я
— Объёмом похищенного, — съязвил шантирец.
— Не только. Обычный воришка занимается кражами не из любви к искусству… по крайней мере, в большинстве случаев. Ему хочется есть, пить, развлекаться с женщинами… — он осёкся, глядя на шантирку.
— Понятно, — кивнула та. — Продолжай.
— Слушаюсь. Профессионалу доставляет удовольствие сам процесс преодоления препятствий.
— Ну, допустим, — кивнул шантирец. — Так чем же мы плохи?
— Я ещё не закончил. Профессионал, кроме того, стремится выжить. В большинстве случаев — скорее выжить, чем достигнуть цели. Вот и вся разница.
Остальные недоумённо переглянулись.
— Ну ладно, допустим, что на мечах я пока сражаюсь хуже тебя, — произнёс Бревин. — Но до сих пор мы преодолевали все препятствия и всё же выжили. Что тебя не устраивает?
— Едва выжили. Едва. Вспомни себя. Вспомни Олли… впрочем, о нём разговор особый. В этот раз нам просто повезло. В следующий раз может уже не повезти.
— И что ты предлагаешь?
— Тренироваться. Кое-чему смогу обучить я, кое-чему — кто-нибудь другой. Я знаю немало людей… впрочем, не только людей, которые будут рады помочь вам.
— Что бы мы только без тебя делали, — иронично протянул Бревин, приглаживая волосы.
— Пропали бы, — пожал плечами человечек. — Тут и гадать нечего.
— Ладно, спорщики, — перебила Коллаис. — Все готовы приступить к главному блюду?
К вечеру мир казался не таким уж и жестоким, а жизнь — не такой уж и короткой.
— Кстати, Олли, — шантирец удобно устроился в кресле; рядом с ним стояли бутылки с винами и вазы с фруктами. Прислуга в доме была отлично выученной и никак не привлекала к себе внимания. — Что это было за пугало? Я ведь так и не помню, что произошло. Помню, что… — он помедлил. — из меня будто высосали все соки… и всё.
— Мирацу, — коротко ответил Ользан.
— Что-что?
— Оборотень. Раса такая. Малочисленная, правда.
Коллаис удивлённо подняла брови.
— Да брось ты, — недовольно ответил шантирец. — Какая, будь она неладна, раса! Я немало слышал об оборотнях. Никакого сходства.
— И что же ты слышал? — спросил художник заинтересованно.
— Что и все. Что это — результат проклятия или болезни. Обычные люди, которые во время полнолуния перерождаются во что-то жуткое, кровожадное и почти неуязвимое. Понятно, что от серебра никому спасения нет. Кроме того, — шантирец сделал хороший глоток и отставил бокал. — Стоит оборотню ранить человека, как и тот становится оборотнем. Вчера было полнолуние, а с тобой всё в порядке.
— А, вон ты о чём. Тогда мы просто называем разные вещи одним и тем же именем. То, о чём говоришь ты, действительно результат проклятия. Но это не раса. Мирацу гораздо опаснее, гораздо умнее, гораздо сильнее и стараются избегать человеческого общества.
— Ну, насчёт их силы у меня сомнений нет, — отозвался Унэн. — Так что по мне, пусть они остаются малочисленными и продолжают избегать людей. Прутья она выламывала — любо-дорого было посмотреть.
— Какие прутья? — не понял шантирец.
Монах рассказал.
— Так ты её отпустил? — шантирец не поверил своим ушам. — Совсем с ума сошёл! Пусть она даже умеет разговаривать — представляешь, сколько ещё людей она успеет сожрать?
— Пока что она сожрала только привратника, — поморщился художник. — И то не съела, а просто пришибла. Впрочем, я на её месте тоже не стал бы с ним любезничать.
— Мне, ты уж извини, трудно поверить, что она просто ушла по своим делам, — сухо возразил Бревин. — По себе могу судить.
— Она, похоже, была очень голодна. Иначе могла бы выбрать какой-нибудь другой способ восполнить силы. Необученный человек почти не может сопротивляться мирацу.
— Какой это другой способ?
— Как сломить внутренне сопротивление? Напугать тебя. Разозлить. Заняться любовью, наконец. Последнее — самый простой способ забрать всё, что есть у человека.
— Я бы предпочёл последнее, — криво улыбнулся шантирец. Краем глаза Ользан заметил, как поморщилась его сестра.
— Конец был бы один и тот же, — вздохнул художник. — Вспомни: о тебе заботились неплохие целители. И тебя, кстати, не успели высосать досуха.
— Как же ты справился? — скептически спросил Бревин.
— Я просто поговорил с ней.
— Всего-то?
— Всего-то. На неё это произвело большое впечатление.
— Да, кстати, — монах вновь подал голос. — О чём вы с ней говорили? Мне это крайне интересно. Мне не доводилось встречаться с мирацу.
— Мне бы и не хотелось, — вздрогнула Коллаис. — Ужас какой! Мне потом кошмары снились несколько ночей.
— Я сказал ей… — Ользан закрыл глаза и приподнял голову, вспоминая. — «Мы друзья.» Она ответила, что не верит.
— Дальше, — Коллаис обернулась и увидела, как монах что-то быстро записывает в тетрадь.