Осень прежнего мира
Шрифт:
— Нормально всё с Лаис. Сидит, изучает нашу добычу. Скоро станет профессиональным алхимиком. Нас с Унэном почти не замечает.
— Так я тебе и поверил, — шантирец попытался сесть в постели, но это ему удалось не без труда. — Кстати, что там Унэн?
Художник вздохнул.
— Ему, похоже, бездельничать вредно. Второго дня учинил погром в торговых рядах. Кто-то ему, видите ли, гнилое яблоко в чашу положил. Так он там все окрестные яблоки попытался передавить.
— И что? — Бревин недоверчиво поджал губы. — Посадили, небось, на недельку?
— Размечтался, —
— Весело живёте, — шантирец болезненно поморщился. — О боги, ну и каша! Такое чувство, словно мускулов совсем не осталось. С ложечки кормят, с боку на бок поворачивают… тьфу!
Художник наклонился поближе и заговорщически подмигнул.
— Я открою тебе страшную тайну, — сообщил он, понизив голос. — Через три дня тебя отпустят. При условии, конечно, что не будешь впредь отказываться от каши.
— Смеёшься, что ли? С меня этого травяного отвара уже достаточно. Чтоб я ещё кашу ел! Ха!
— Ну, тогда тебе здесь ещё недельки две загорать, — развёл руками его собеседник.
Бревин замолчал и подозрительно воззрился на невинно улыбающегося художника.
— Слушай, ты это серьёзно? Что через три дня, если не…
— Вполне.
— Обманешь, поди. Ну да ладно. Три дня ещё можно стерпеть.
Они распрощались и Ользан вышел, встретив в комнате для посетителей… Сунь Унэна. В бело-зелёном халате и деревянных сандалиях тот выглядел комичнее обычного.
— Я тоже к нему зайду, — сообщил монах и подмигнул. — Подожди меня здесь.
Вернулся он через минуту, улыбаясь до ушей.
— Судя по всему, — предположил Ользан, уже на улице, — Ты ему что-то принёс. Что-нибудь запрещённое.
— Естественно, — развёл руками тот. — Стал бы я приносить ему разрешённое. Разрешённым его и так кормят до отвала.
Несколько минут они шли молча.
— И, кстати, ты несколько преувеличил, когда сказал, что я передавил все окрестные яблоки. Всего лишь все яблоки того самого мерзавца. Хотя, конечно, твой вариант мне нравится больше.
— Я сказал «попытался». Кстати, откуда ты это узнал? Подслушивал?
Унэн развёл руки, на лице его отразилась скорбь.
— Соблазн был очень велик.
— Разве тебя не учили бороться с подобными соблазнами?
— Учили, — монах горестно вздохнул. — Но, во-первых, соблазны бывают разные; а во-вторых, в пороках тоже есть своя прелесть.
Ользан не выдержал и расхохотался. Несколько прохожих удивлённо посмотрели им вслед.
В честь выздоровления шантирца его друзья затеяли грандиозный пир. Поначалу его сестра опасалась, не принесут ли ему вреда подобные излишества, но в конце концов сдалась. Спорить с таким приверженцем подобных начинаний, как Сунь Унэн, оказалось выше её сил.
— Ему, похоже, нужно, чтобы вся жизнь была одним сплошным праздником, — пожаловалась она Ользану, пока тот распоряжался относительно сервировки.
— Разумеется, — отозвался всеслышащий монах из другой комнаты. — Смерть может настигнуть нас в любую минуту, так почему же надо отказывать себе в повседневных удовольствиях?
— Опять подслушивал, — Коллаис, уперев руки в бока, недружелюбно посмотрела на появившегося в дверях Унэна. — В следующий раз голову оторву!
— И не думал, — монах энергично затряс головой. — Сама посуди: на что ещё ты стала бы жаловаться Олли?
Девушка вздохнула и безнадёжно развела руками.
— В следующий раз будешь готовить сам, — пригрозила она монаху.
— Я мечтаю об этой минуте, — поклонился тот, выражая всем своим существом восторг. — Должен же я когда-нибудь познакомить вас с тем, как принято пировать у нас.
И удалился, не дожидаясь новых неприятностей.
— Тебя учили готовить? — удивился Ользан.
— Меня учили всему, — ответила шантирка с гордостью. — Мама говорила, что грош цена хозяйке, которая не сможет подать пример слугам. Никто, конечно, не ожидал, что будет прок от этих уроков.
Она помолчала и тень на какой-то момент опустилась на её лицо.
— Не будем об этом, — она взглянула на часы. — Кто из вас поможет Риви прийти домой?
— Я, — раздалось два голоса и Коллаис облегчённо вздохнула.
— Превосходно. Унэн, поторопись, а не то всё успеет остыть.
— А он? — монах возник на пороге.
— А он поможет мне разобраться с винами.
— Чего с ними разбираться, — недовольно проворчал Унэн, но перечить не стал.
Бревин выглядел ещё бледным и каким-то прозрачным, но дошёл до дому почти без посторонней помощи. Судя по улыбающемуся лицу, Унэн времени зря не терял.
Пир вёлся по обычаю Шантира — с утра до вечера, с перерывами, чтобы дать отдых желудку. Разговоры велись на самые различные темы.
— Ну, так куда мы подадимся теперь? — спросил Ользан, когда были подняты бокалы за здоровье и за удачу. Остальные два представителя мужского пола удивлённо воззрились на него при этих словах.
— Мне в ближайшее время не до подвигов, — возразил Бревин. — На подвиги надо отправляться в хорошей форме. Да и тебе рано пока ещё.
— И я против, — подал голос монах. — Нет, конечно, решать вам, но зачем так быстро покидать город, в котором нам настолько все благодарны?
— Да уж, — фыркнула Коллаис. — Ещё пара-другая погромов и вся наша слава испарится. С твоей помощью.
— Великие дела — это одно, а неуважение к религии — совсем другое. Клянусь своим великим предком, даже базарные торговцы должны это понимать!
— Великим предком? — заинтересованно наклонился вперёд шантирец. — Что-то раньше ты о нём не говорил.
— Куда уж мне, ничтожному, — вздохнул человечек, наливая ещё вина. — Я всего лишь неудачное воплощение всех его великих достоинств. Хотя, конечно, я стараюсь.