Осень сорок первого, или Возвращение осознанной необходимости
Шрифт:
— Слышь, Терентьич, давай-ка спать, любезный, а то утром голова болеть будет, — Андрей приподнял шумного соседа за ворот рубашки, затолкал его в комнату и закрыл за ним дверь. — Руки помыть где можно, Даша?
— Ванная в конце коридора налево, сейчас, подождите, я комнату открою и полотенце дам.
Михаил взял у Даши ключ от комнаты, сорвал им бумажку с печатью и открыл замок.
— Заходи, хозяйка.
***
Утром соорудили завтрак из остатков арзамасских запасов. Терентьич, прогромыхав в коридоре какими-то железками, заглянул на кухню,
— Что делать будем? — спросил у всех Михаил, прожевав бутерброд. — Надо бы жилье искать. Здесь на головах друг у друга не очень комфортно.
— Мне надо в жилконтору, комнату чтобы оформили, а потом на работу поеду, восстановиться надо, а то карточки не дадут, — сказала Дарья.
— Я дома останусь тогда, — заявила Настя.
— Миша, давай, я съезжу насчет жилья, есть у меня задумка одна, а ты, наверное, помоги Даше с бюрократией, так быстрее получится.
— Что за задумка? — спросил Михаил. — Я вроде Москву неплохо знаю, рассказывай.
— Сокол. Поселок художников.
— В яблочко. Я бы лучше не придумал. Отлично. Я, честно говоря, не подумал про это место. Всё в сторону Марьиной Рощи мыслил. Сейчас там, в этом поселке,народу в эвакуации чуть не половина, найти какого председателя жилтоварищества или как он у них там называется и организуешь всё. Деньги есть у тебя, или дать?
— Есть, тут, наверное, на год аренды хватит,если не на два, — ответил Андрей, похлопывая себя по карману. — Ладно, вы тут без меня не скучайте, я постараюсь не задерживаться.
***
«Станция Сокол, конечная, просьба покинуть вагоны», — голос диктора разбудил задремавшего в вагоне Андрея. Он вышел из метро и пошел к поселку художников, до которого идти было меньше километра. Никаких многоэтажек в округе не наблюдалось, если бы не метро, то окрестности можно бы принять за обычную деревню. По улицам неспешно гуляли куры, где-то слышалось мычание коровы. На улице Левитана Андрей спросил у женщины, несшей ведро с водой:
— Извините, а где бы здесь узнать, где дом сдается?
— Да кто ж его знает. Кто уехал, кто в армии, не уследишь, — женщина поставила ведро на землю, поправила платок на голове. — Ты сходи, поищи председателя, Борискина, он где-то там, на укреплениях ходил. Вон, смотри, — она показала вдоль улицы, — до первого угла дойдешь, там увидишь, на Саврасова как раз баррикаду строят, спросишь Борискина, покажут.
— Спасибо за совет. Давайте ведро донесу, мне не к спеху всё равно, — Андрей потянулся к стоявшему на земле ведру.
— Иди уже, такую тяжесть у меня сил хватит донести, — женщина снова поправила платок, взяла ведро и пошла дальше.
С улицы Саврасова Андрея послали на улицу Шишкина, но неуловимый председатель уже убежал строить баррикады на Левитана, а с Левитана — на Венецианова. Андрей уже подумал, что придется обойти в поисках Борискина все улицы с именами русских художников, но с улицы Венецианова председатель сбежать уже не смог — улица превратилась в тупик после того, как построили
Всё это Андрею рассказал председатель товарищества Никита Борискин, никак не пожелавший назвать свое отчество.
— Вот видишь, дорогой товарищ Андрей, это самая короткая улица во всем Советском Союзе, сорок восемь метров всего, но улица, названная именем великого художника Венецианова, — начал проводить бесплатную экскурсию Никита, как только они познакомились, — вон, видишь, в конце мастерская заслуженного художника Герасимова Александра Михайловича. Заслуженный человек, председатель Союза художников, а живет в нашем поселке! — тут товарищ Борискин сделал паузу, чтобы собеседник мог проникнуться важностью момента.
— Товарищ Никита, мне бы насчет дом снять на длительный срок, — в тон ему ответил Андрей.
— Дом? Можно и дом. Пойдем, посмотрим. Ты только учти, из городских удобств у нас только электричество. Вода из колонки, печь дровами топим и углем, еда на керосинке или на той же печке. Потянешь такое? Может, в городе поискал бы?
— Меня, товарищ Никита, всё устраивает. Показывай, что есть у тебя. А я в долгу не останусь.
— Мне, понимаешь ли, лишнего ничего не надо, мне лишь бы человек дом в порядке держал. А то тут что ни дом, то памятник искусства, двух одинаковых не найдешь во всем поселке. Тут, брат, такие архитекторы дома строили, что только диву даешься. Деревья, опять же, на каждой улице разные насажены, думали люди! И бомбят нас, опять таки, — председатель вдруг перешел на другую тему, — вон, видишь, роддом у нас в июле еще разбомбили, ремонтируют сейчас, госпиталь сделают. Бомба прямо в здание попала, порушило всё до первого этажа сверху, а никто не пострадал. Докторов и рожениц, понятное дело, вывезли всех, но вот видишь, обошлось.
Первые два дома Андрею не понравились: в одном яблоня упала на крышу и нужен был ремонт, второй стоял прямо возле баррикады и он сразу понял, что после первого же дождя здесь по грязи пройти будет невозможно.
Зато третий дом, на Верещагина, двенадцать, зачаровал с первого взгляда [1] — за зеленым заборчиком стояло чудо из сказки с остроконечной крышей и высокой трубой над ней,с чердака на улицу смотрело маленькое окошко со ставнями,в дом вело небольшое, буквально метр в глубину, крыльцо, за домом рос небольшой сад, в котором виднелся небольшой сарай, а к задней стенке с левой стороны прислонилась небольшая веранда.
— Вот этот хорош, — сказал Андрей, возвращаясь к крыльцу, возле которого его ждал председатель. — Здесь бы я хотел жить, товарищ председатель.
— Ну что ж, просьбу уважить можно. Пойдем-ка в правление, оформим бумаги. Ты в армии служил?
— Служил.
— Стрелять умеешь?
— Дело нехитрое, немного умею. В сарай с трех метров попаду.
— Шутник ты, товарищ Волошин. В сарай он попадет. А служить пришлось где?
— Да на границе, на юге, горным воздухом дышал, ответил Андрей, не уточняя, в каких точно горах пришлось бегать.