Осень в Кёнигсберге
Шрифт:
***
На мое удивление, собралось немало народу, человек так двадцать. Соседи изПетрово, моя мама, ее две сестры, три брата, их дети (кто из Беларуси, кто из Литвы, кто из дальней России приехал), отчим, да я.
Кроме похода в бюро ритуальных услуг, меня больше ничего не коснулось. Дмитрий, как только прилетел, занялся всем остальным сам, давая нам с мамой вдоволь окунуться в собственные чувства и лишний раз не бередить себе душу. Хороший мужик. Только теперь поняла, почему мать
Кивнуть головой ему в знак приветствия, и понимающе, кисло улыбнуться, завидев родственников. Пройтись к беседке, упасть на лавку, откинуться на спинку и уткнуться взглядом в небо. Плачь, роптания, перешептывания...
– все прогнать из головы и попытаться вспомнить, прокутить в голове нашу последнюю с ней встречу. Ковырнуть прошлое - и упиваться ее привычками, ее улыбкой, ее заботой.
Жива. Она для меня останется навсегда живой.
До сих пор ее не видела. Ее... бледную.
Не могу. Не хочу. И не просите.
– Там уже все начинается, - едва слышно прошептал Андрей, двоюродный брат, сын дяди Коли.
– Вот и иди, - нервно скривилась, но так и не одарила наглеца взглядом.
Послышался голос священника. Отпевания... рыдания, женские рыдания еще сильнее разлились среди мерной тишины некрополя. Ад разгорелся с новой силой.
Невольно пробило дрожью до самых кончиков пальцев. Какой-то первородный страх зарычал внутри меня, и сердце йокнуло.
Глубокий вдох - и попытаться мыслями заглушить звуки...
Раздался стук лопат об холодную, замершую землю, новый взрыв плача...
– отчего откликом потекли по моим щекам слезы.
Вот и все. Все окончено. Ее больше никогда не увижу, не обниму, не поцелую,
не скажу... спасибо.
Навзрыд, волнами воздух стал вырываться из меня, лишая и слов, и мыслей, и боли, взамен оставляя всепоглощающую обиду, обиду и злость.
Бабулька.
Бабушка.
Взгляд скользил по верхушкам сосен, по белым облакам на нежной, райской небесной глади, и одна только надежда, просьба колотилась в моей груди, вторя сердцу.
Пусть хоть там будешь счастлива. Ты обязана попасть в мир грез и радости, заслуживаешь. Как никто другой... искренне заслуживаешь.
Мысли кружились снежинками в голове, оседая на дно разорванной души. И за отчаянными криками вдруг пришло успокоение. Апатия. Пришла апатия.
Я стихла, замирая и упиваясь красотой солнечной погоды в январе. Мороз потрескивал, сетуя на всепоглощающий яркий, желтый свет, на играющие высверками по колким льдинкам, по изнеженным снежинкам, лучики; на синичек, которым холод был нипочем, что радостно скакали по бетонным полотнам памяти, и, в надежде отыскать хоть какую-то снедь, клевали всё и всех подряд; на собаку, что лениво сложила голову на свои лапы и, устав
Вдруг на мгновение кто-то заслонил свет и тут же присел рядом.
– Соболезную.
От его голоса невольно передернуло, подкинуло на месте. Вмиг перевела взгляд.
– М-матвей?
– замерла, пораженная до глубины души.
И пусть был в шапке, натянутой по самые кончики ушей, хорошо закутанный, застегнутый по самую бороду в теплую куртку, глаза, эти глаза я узнаю везде ивсегда. – Ты… ты как здесь?
Бросил короткий взгляд в сторону нововыросшей могилы, а затем уставился вновь на меня. Секунды размышлений…
– Я помогал закапывать, - криво, коротко улыбнулся. Опустил глаза.
Молчу, молчу, перебирая мысли.
– Злата, ты идешь?
– послышался раздраженный девичий голос за спиной. Живо обернулись.
Анна. На лице ее плясал страх... взгляд метался то на моего знакомого, то на меня. Повернулась, перевела взор и я на него. Так и есть, со стороны поглядеть - так сложно к этому "существу", не зная его совсем, питать какие-либо теплые чувства. Только отталкивающие, пугающие мысли и ощущения.
– Уже все разошлись, - не унывала моя двоюродная сестра.
– Иди, - вдруг отозвался Агатов.
Болезненно улыбнулась, взгляд в глаза, но тут же осеклась. Опустила голову.
(не выдерживаю зрительного напора)
– Если нужно будет с кем-нибудь поговорить, - неожиданно продолжил, - надеюсь, помнишь, где менянайти.
(коротко ухмыльнулся)
Неловкость плясала от меня к нему в душу и обратно, лишая права на какой-нибудь связный разговор.
– Зла-а-ата!
– едва не завыла Аня.
Оглянулась я по сторонам. Из наших– остались толькомы с ней.
Нехотя встала с лавки, прощальный взгляд на могилу, затем на Агатова, и едва слышно шепнув, пошла прочь...
"Помню," - эхомвторились мои слова в голове, разливая странные надежды и мысли по закоулкам раненной души.
Глава Десятая. Надежда
Нарисую цветочек о том, что я вижу,
Что я чувствую, может быть, даже ворую,
Что попало в меня из разбитых обломков,
И что выпало, скромно лежащее с краю.
Посажу его в камень из бывшей разлуки
На горе из печали, тоски и крапивы,
А вокруг набросаю веселые волны,
Крабы, рыбы, фисташки
И веточку ивы.
Буду долго растить и ухаживать нежно,
Поливать терпеливо соленой водою.
Проводить вечера и восходы послушно
На искусственном море, нарисованном мною.
Загадаю мальчишку и с корнем цветочек,