Осеннее таинство
Шрифт:
– А оттого, что эконом-класс. Не положено тебе на мягком рассиживать, – ответил заскучавший Брулий, – а хочешь, чтоб твоя задница костлявая в уюте ехала, покупай билет подороже.
– Вот уж подороже, чай не богачи. Себе то небось шелка с мехами расстелил, как в будуаре. Никак билет подороже купил? – не унималась старушка.
– Я, лицо казенное, мне билеты не требуются. Лучшее место по праву занимаю! – гордо отчеканил Брулий.
– Чучело ты огородное, а не лицо! – едко подметила старушка.
Она еще недолго побранила возницу, обвинила его в нарушенном покое на год вперед, затем благополучно уснула. Вслед за ней задремал Вилли и остальные пассажиры.
* * *
Все бы ничего, и провели бы они ночь в сладких сновидениях, да случилось одно малоприятное событие в то время, как дилижанс проезжал мимо леса. А предпосылки к тому случились еще в Морпье, когда подуставший Брулий заскочил в закусочную и залил в себя три кружки крепкого пива для бодрости. Уже в дороге сон все-таки настиг Брулия, и его спящее тело поначалу дало крен в бок, а после выпустило из рук вожжи и свалилось вниз в придорожную канаву.
Уснул он крепко и не проснулся даже от падения. Лошади остановились не сразу, а только футов через сто, когда повозка наглухо увязла в колее. Так они простояли часа два пока кто-то из пассажиров не проснулся. Проснувшийся сразу заметил неладное и поспешил разбудить остальных. К счастью, среди них нашелся бывалый полицейский и сразу взялся за дело. Он велел пассажирам разделиться по парам и хорошенько прочесать местность, обо всем подозрительном докладывать ему лично.
Вилли в пару достался сонный старик в теплом овчинном тулупе. Тот не горел желанием колобродить по округе и предложил не отходить далеко от дилижанса и понаблюдать за происходящим в сторонке. Вилли поддержал старика и вместе с ним укрылся на полянке за кустами.
Пока старик сидел на пеньке, Вилли от нечего делать прохаживался вокруг в поисках грибов и ягод.
– Как, по-вашему, найдут? – спросил он, проходя мимо старика.
– Найдут. Заснул небось да с передка свалился, подлец. Давно уж пора им запретить лошадьми управлять пока в пьяном сознании находятся.
– Это еще как же? Всю ночь глаз не сомкнуть, как тут без градуса обойтись? – с ухмылкой спросил Вилли, глядя как в лунном свете блеснула бутылка в руке старика. Тот видимо и сам был не прочь взбодриться в дороге, что, впрочем, для пассажира ни в коем случае незазорно.
– Если бы этот дурак горло в сухости держал, то и мы бы сейчас не здесь сидели, а дальше ехали. Так что лучше совсем без градуса, чем так, – прохрипел старик, занюхивая выпитое еловой веточкой.
– Пожалуй и запретят после такого.
– Куда там запретят! Вот когда произойдет что-нибудь пострашней чем спящий Брулий, тогда, может, и возьмутся за дело. Сорвется этот олух в пропасть со всеми пассажирами, вот тогда-то и станут меры принимать.
– Не хотелось, чтоб до такого дошло, – с грустью произнес Вилли и пошел к подлеску, где среди высокой травы притаились крохотные кустики, усеянные красными ягодами.
Он остановился возле них и хотел было присесть; но даже при свете луны он не смог заметить за травой крутого обрыва. Земля под ногами размокла, и правая нога предательски заскользила вперед. Он попытался отпрыгнуть назад, но левая нога соскользнула вслед за правой. Он в последний миг ухватился за траву, но только вырвал ее с корнем и кувырком покатился вниз. Пролетел он так футов тридцать и врезался головой в трухлявый пень. От удара дерево рассыпалось, а Вилли потерял сознание. Сумка развязалась, и все что в ней было разметало по земле.
* * *
Луна тем временем затерялась в облаках, и пассажиры, вооружившись стеариновыми фонарями, продолжили поиски. Они как призраки бродили взад-вперед и проклинали возницу за испорченный сон. Громче всех возмущалась неугомонная старушка в лохмотьях.
После долгих поисков один из пассажиров в отчаянии вызвался занять место возницы; но вдруг кто-то услышал храп в канаве и обнаружил там сапоги, а вместе с ними и самого Брулия. Его спящего выволокли на дорогу и разбудили, окатив водой из лужи; а после того, как тот очнулся, провели с ним воспитательную беседу и пригрозили неминуемой расправой за такие номера. Затем его по уши вымазанного в грязи и без фуражки вернули на передок, и дилижанс вскоре отправился дальше.
Про Вилли никто и не вспомнил. Никто не вспомнил и про мятежного старика, который так и остался сидеть на пеньке, уснув в ночной тишине.
* * *
В подлеске неподалеку от канавы, где минутой ранее отдыхал Брулий, появились двое путников в шерстяных плащах. Они шли чуть поодаль друг от друга и, держа перед собой масляные лампы, что-то искали в траве. Один вдруг остановился и крикнул второму:
– Ты погляди-ка! Еще один на ночлег устроился. Лежит в опилках как у себя дома на перине.
Второй тут же подбежал к первому.
– Спит зараза. Давай, забирай, – велел ему первый.
– А чего я-то?
– Плечи у тебя широкие. Тебе и нести.
– Да он весь грязный как свинья. Не прикоснусь я к нему. Неси сам!
– Не под силу он мне и рука маловата, не ухвачусь.
– На все у тебя отговорка найдется!
– Да чего ты опять кичишься? Корзину ягоды тебе наберу, если дотащишь.
– А наберешь?
– Наберу, подымай.
– Беда с ними, – успокоился второй, – живой он там хоть?
– Пульс есть, – ответил первый, прислонив два пальца к шее спящего, – и лицом на бродягу не похож, а одет как оборванец распоследний. А тут чего? Бревно какое-то со струнами…
– А ведь точно! Ну ты и голова, все подметишь! Он, видно, из плясунов что по трактирам выступают. У них организмы никогда не просыхают, а этот так совсем от вина одурел, – радостно воскликнул второй и добавил, махнув на пустую бутылку, – не наш груз.
– Не наш, – с облегчением согласился первый, – жалко только его. Давай сюда плащ, хоть от дождя прикроем. Человек искусства как никак, пускай и дальше песни поет.