Осеннее таинство
Шрифт:
– Я в любую погоду не пропаду, – самодовольно ответил Сигурт и подмигнул еще раз.
– Надеюсь.
– Значит, пошел я? – осторожно спросил Сигурт.
– Конечно иди, – спокойно ответил Юхи, – по тому закону тебе и оплата полагается. Включу в месячное жалование.
– Вот тебе раз, – обрадовался Сигурт, – значит… пошел? – для уверенности переспросил он.
– Да-да, иди, – подтвердил Юхи и указал на выход, – тетка тебя ждет не дождется.
Сигурт поднялся с кресла и тихонько, стараясь не поднимать шума, подошел к двери. Юхи терпеливо дождался, пока тот взялся за ручку и тут же вскрикнул:
– А ну стоять! Что же это ты, пьяная образина, удумал!?
– Юхи… – обиженно протянул Сигурт и обернулся.
– Сколько раз тебе говорил, что запрещаю пить на работе? А ты заявляешься сюда навеселе и к тому же требуешь отпуск. Или это тоже записано в твоих новых законах? А ну позови сюда этого Йоргена, и мы у него спросим!
– Пожалуй, не стоит его звать, – промямлил Сигурт.
– Я, кажется, велел починить эту чертову крышу! Потому, будь любезен, ступай в сад и займись делом! А отпуск – это ты хорошо придумал, – тут же смягчился Юхи, – отправлю отдыхать садовника вместе с женой. Прямо в Бьех к твоей тетке. Они заслужили.
– Пойду обрадую садовника, – пробормотал Сигурт.
– Не смею тебя задерживать, ступай и, если не затруднит, позови ко мне Вилли. У меня для него важное поручение.
– Как скажешь. Только боюсь, последние дни он сам не свой.
– Это еще почему? – удивился Юхи.
– С бродячими музыкантами что ли связался? – пожал плечами Сигурт, – хочет теперь из Дюли уехать и по городам разъезжать, песни петь. Кто его знает? Не шибко смышленый он, этот Вилли. Одну глупость другою перемалывает.
– Не волнуйся, я выясню в чем дело. Теперь ступай.
– Пойду, – пробормотал Сигурт и, махнув на прощанье, скрылся за дверью.
* * *
Вилли сидел в беседке и читал книгу. Вернулся Сигурт и, не проронив ни слова, полез под лавочку. Он вытащил оттуда ящик с инструментами и с шумным перезвоном гвоздей, молотков и стамесок водрузил на стол.
– Где этот садовник? – недовольно прогудел он, – поди уже все цветы перерезал, душегуб.
– Чего ты к нему привязался? – ответил Вилли и отложил книгу, – лучше скажи, откуда ты такой мрачный пожаловал?
– От Юхи, – хмуро ответил Сигурт.
– Выглядишь, будто с его похорон вернулся. Все ли с ним в порядке?
– С ним-то все в порядке, да только с отпуском моим обождать придется, не захотел Юхи меня отпускать.
– Чего вдруг, в настроение не попал? – с притворной мягкостью спросил Вилли и тут же поймал недовольный взгляд Сигурта.
– Нет, – прищурился тот, – слишком уж я ценный оказался. Не могу, говорит, тебя отпустить. Совсем, говорит, без тебя хозяйство пропадет. На Вилли-то никакой надежды: ему и грабли доверить невозможно.
– Неужто так и сказал?
– Так и сказал. Ни слова от тебя не утаил.
– Раз ты такой ценный, может, тогда и крышу починишь? Заодно и меня чему обучишь.
– Научим еще… – ответил Сигурт и добавил, – Юхи расстроился самую малость, как про отпуск услыхал. Надо бы его теперь как-нибудь успокоить. Умаслить, так сказать, а то мне без отпуска никак нельзя.
– Что предлагаешь?
– С неделю назад забор я чинил, тот, где малина растет, и пока чинил, вещицу нашел больно занятную. Тут она у меня в инструментах лежит. Смотрю чего-то блестит в грязи, так я и поднял. А как протер почистил, гляжу вроде как зеркало, да только чудное. Смотришься в него, а не видать ничего. Чернота сплошная и будто на свету переливается, зараза. Что за дьявольская бездна?
– Ты сегодня сколько выпил, помимо той, что под лавочкой припрятал?
– Да чтоб тебя! – вскрикнул Сигурт, – сам посмотри, если не веришь.
Сигурт достал из ящика небольшое овальное зеркальце в серебряной оправе и резными кружевами по ободку. В точности такое перед которым обычно крутят носиком девицы в поисках чего-то необычного, чему, по их мнению, там совсем не место.
– И вправду не видать, – изумился Вилли, взяв его за тоненькую ручку, – что за явление природы?
– А кто ж знает? – пожал плечами Сигурт, – испортилось поди?
– Видно, до того умная вещица, что не хочет твою рожу медвежью показывать.
– Нос твой длиннющий тоже в нем не видать!
– Вот ты его и попортил. Не для твоих толстенных пальцев красоту такую мастерили. Выбросить теперь его, да и только.
– Как это выбросить! – всполошился Сигурт, – выбросить. Находка сразу видно ценная. Так что ступай к Юхи и зеркало ему отдай, скажешь, мол, Сигурт нашел да вернуть всё некогда. Так и скажи! – настойчиво повторил он, – что с крышей возится он, некогда, мол, ему.
– Чего это? – заупрямился Вилли, – ты его взбаламутил, а мне иди? Будто сам не знаешь, как он это дело в миг распознает, хоть одну каплю выпей?
– Знаю, – грустно ответил Сигурт, – звал он тебя зачем-то, заодно и отдашь. А я пока за лестницей схожу. Вожусь тут с тобой, а работа стоит.
– Опять придумки твои? С чего ему меня звать?
– Мне почем знать, – ответил Сигурт, поглядывая на дыру в крыше, – но только шел бы ты скорее, нечего ему тебя зря дожидаться. Срочное там чего-то.
– Побегу, раз зовет, – сдался Вилли, – и зеркало отнесу.
– Вот тут лестницу и поставлю… – вдумчиво проговорил Сигурт уже не обращая на него внимания.
* * *
Минуту спустя запыхавшийся Вилли стоял перед Юхи.
– Звали? – спросил он.
– Здравствуй, Вилли, – улыбнулся Юхи в ответ, – еще как звал. Возьми письмо и сходи к почтальону. Сам, боюсь, не дойду, нога с самого утра ноет, как плаксивая баба.
– Дед, когда жив был, сенной трухой колена мазал, – предложил Вилли, – а после того весь день мог по деревне круги наматывать, приятелей навещать. Под конец дня его, конечно, шатало по сторонам, да только уж не от больных колен.