Осенние сказки
Шрифт:
– А ты? – спросил старший.
– Вам какое дело, - буркнул Дайран. – За мной, оба…
Пройти, держась вдоль стен и в тени, к забору не составило труда – благо, сарай находился почти у самой ограды. В заборе была выломана доска – это Дайран знал, через дыру солдаты бегали в деревню за самогоном. Дайран первым выскользнул в щель, за ним бесшумно и молча просочились оба пленника. Тропинка, незаметная в темноте, нашлась под ногами легко, и через пару секунд три тени растворились в ночной тишине.
Они отошли от части совсем недалеко, но
– Все, - сказал Дайран. – Дальше – сами. Если повезет – уцелеете.
– Постой, - парень шагнул к нему. – Идем с нами.
– Зачем? – угрюмо спросил Дайран.
– Ты понимаешь, что тебе будет за нас?
– Тебе-то что… Дальше фронта не пошлют…
– Расстреляют…
– Да и черт бы с ним, - устало сказал Дайран. Ему было уже все равно. Он прекрасно понимал, что совершил сейчас воинское преступление, и знал, что за этим последует, но устал настолько, что оставалось только одно желание: вот прямо сейчас лечь в мокрую от росы траву и уснуть. И будь что будет.
– А в Особый отдел попасть – тоже черт с ними? – спросил его старший. Дайран махнул рукой и, развернувшись, шагнул было обратно, но пленник удержал его.
– Погоди… Мы проведем тебя к жене, если ты этого захочешь.
Дайран замер.
– Ну? Ты идешь с нами или возвращаешься?
Ночную тишину разрезали крики – и звуки рожка. Боевая тревога. Значит, его все-таки хватились…
– Куда идти? – спросил Дайран угрюмо.
– Следуй за мной и не отставай, - бросили хором оба, ныряя в темные заросли.
Дайран выругался и последовал за ними.
2008
Актерка
Июнь выдался не по времени дождливым и зябким. Мелкая морось сводила с ума своей монотонностью; хорош шелест дождя после долгой жары – тогда он несет отдохновение. Но если с неба каплет не пойми что весь месяц, если хлеб, едва поднявшись, грозит не поспеть к сроку из-за холодов и сырости – поневоле все проклятья на погоду сложишь. Мокрые крыши домов сиротливо чернели под низким небом.
Впрочем, на базарной площади в торговый день людно. Дождь там или не дождь, а соли или хлебу все равно, в какую погоду быть купленными. День перевалил за половину, но толпа не редела. К полудню, вдобавок, дождь перестал, в тучах иногда проглядывала синева. Зазывные крики торговок смешивались с гомоном покупателей, над рядами носился, дразня, запах свежего хлеба и мяса.
Двое темноволосых юношей, смеясь, протискивались сквозь толпу. Купив два пирожка с черемухой у краснолицей тетки («Кушайте, господин, на здоровьичко!»), они вертели головами, порой засматриваясь на диковины, выставленные на продажу. Вот машут головами деревянные петухи, если дернуть их за веревочку. Вот мужик на липовой ноге колотит дубиной медведя. Вот вышитое полотенце – подсолнухи расцвели так ярко, что глаза
– Неймется тебе… Идем же.
Они были похожи почти до неразличимости и чертами лица – братья!
– и богатой, расшитой золотыми нитями одеждой. Властная осанка выдавала в обоих привычку повелевать, руки – холеные и белые – явно не привычны были к тяжелой работе. В ином месте прохожие кланялись бы им в пояс, едва завидев на них медальоны с выточенными соколами: княжичи. Такие же соколы виднелись на рукоятях привешенных к поясу кинжалов. Но в такой толкучке, как здесь, поклонись поди попробуй…
Братья выбрались, наконец, из толпы и огляделись. Старший – чуть выше ростом, чуть мягче черты тонкого лица - снял с головы берет, вытер мокрый лоб.
– А жарко…
– Говорил же – делать тут нечего, - пробурчал под нос младший.
– Не ворчи, - улыбнулся брат. – Не все сиднем дома сидеть… так и закиснуть недолго.
– Ну, разве что, - вздохнул брат. – Хотя, право слово, надо было верхом поехать… - и, помолчав, спросил: - Лучше скажи, зачем ты нынче утром отцу понадобился? Случилось что?
– Понадобился, - махнул рукой старший. – За чем бы путным, так нет…
– Жениться, что ли, заставляет? – пошутил младший.
Брат искоса глянул на него.
– Угадал…
– И на ком? – уже без улыбки, сочувственно.
Юноша невесело усмехнулся.
– А то сам не догадываешься…
И поморщился – вспоминать нынешнее утро ему не хотелось.
Этим утром старые клены понуро заглядывали мокрыми листьями в окна княжеского терема, терлись растопыренными ветками о расписные маковки крыш. Распахнутое окно богато убранной комнаты под самой крышей облюбовали сразу две тонкие веточки, жались к людям, словно прося поделиться теплом.
Мокрая резная ограда; стражники у мокрых ворот – волосы облепили мокрые лица, пахнет сырым деревом. Дождевые капли стучат по резным перилам высокого крыльца, по узорчатым ставням. Ежатся и взвизгивают, выскакивая на улицу, дворовые девки. Непогода загнала под крышу многих из тех, кто толчется обычно на княжеском дворе – по делу и без дела; просители, сменившиеся стражники, слуги. Нахохлившись, похожий на аиста, прошествовал на длинных ногах княжеский казначей – капли залетали ему за шиворот.
Князь Ираан Ир-Лхор погладил узловатыми пальцами светло-зеленые мокрые листья, просунувшиеся сквозь узорную решетку окна, и вздохнул. Высокий, костлявый, обычно стремительный в движениях, сегодня он морщился, потирая плечо, - ныли на непогоду старые раны. Поежился… июнь июнем, а сыро в комнатах, зябко. Рассеянно погладив шрам на виске, он обернулся и строго посмотрел на стоящего перед ним старшего сына.
– Сегодня я получил весть с почтовым голубем. К празднику середины лета к нам пожалует князь Ингор… а с ним – его дочь, княжна Ирайна.