Осенние визиты. Спектр. Кредо
Шрифт:
– Девочка по имени Ирина, – сказал Мартин.
Лицо Клима исказилось, будто Мартин напомнил о чем-то неприятном и постыдном. Он даже отвел глаза, заметил ребенка, подбирающегося к одной из распечаток, ловко подхватил его, развернул в противоположном направлении и дал легкого шлепка. Убедившись, что урок усвоен и дитя движется в сторону от драгоценных научных документов, снова посмотрел на Мартина:
– Небось безутешный муж оплатил поиски?
– Это профессиональная тайна, – отозвался Мартин. – Отец.
Клим вздохнул:
– Железный
– Все так плохо? – сочувственно спросил Мартин.
– Девочка к нам явилась три дня назад, – ответил Клим. – Я ожидал обычных проблем… молоденькая, красивая, а мужиков у нас, конечно же, больше, чем женщин… Поговорил с ней, поговорил с нашими… тут все обошлось. Попкой, конечно, излишне крутит, но явно не провоцирует. Беда пришла откуда не ждали. Она перессорила всех ученых, и ее формы тут были ни при чем.
– Неужели на научной почве? – восхитился Мартин.
– Именно. Девочка в пух и прах разбила две теории из трех, которые считались у нас самыми перспективными… Если интересно – это теория единого уравнения Вселенной и солнечный цикл чтения…
Мартин непонимающе поднял брови.
На лице Клима появилось страдальческое выражение профессора физики, объясняющего сыну-школьнику законы Ньютона.
– Язык Библиотеки – это фонетическое письмо, – сказал он. – Трудности даже не в том, что мы не можем пока с уверенностью соотнести символы на обелисках с теми или иными звуками. Главная проблема – как эти буквы складываются в слова, а слова – в предложения. Теория солнечного цикла предлагает начинать чтение с какого-нибудь восточного обелиска, затем, когда его тень точно укажет на другой обелиск, – добавить новый знак, посмотреть на тень от второго обелиска…
– А когда солнце будет в зените – поставить точку в предложении, – любезно подсказал Мартин.
Клим заерзал, буркнул:
– Все гораздо сложнее, но в целом вы поняли… Теория единого уравнения Вселенной гласит, что язык Библиотеки – это на самом деле математические символы, в едином уравнении описывающие все законы мироздания. Его еще называют Уравнением Бога. Девочка камня на камне не оставила от этих теорий. А поддержала мою точку зрения, что язык Библиотеки родственен туристическому языку. Вы знаете, сколько в нем букв?
Мартин задумался. Как ни смешно, но знание туристического вовсе не предполагало понимание его грамматики. Любой прошедший Вратами начинал говорить на туристическом – совершенно свободно и непринужденно.
– В такой же тупик станет ребенок, который уже прекрасно умеет говорить, но не обучен чтению и грамматике, – сказал Клим. – Можно научиться счету – интуитивно, не раздумывая. Но выделить и систематизировать все звуки языка, соотнести их с буквами – это уже предмет научного поиска.
Мартин поднял руки. И сказал – языком жестов, складывая кисти рук с отведенными на девяносто градусов большим пальцем:
«Мы знаем чтение и грамматику. Язык жестов – это и есть азбука туристического».
«Правильно, –
Ребенок, подозрительно уставившийся на взрослых, негромко, предупреждающе заревел.
– Не любит, когда говорят на туристическом жестовом, – пожаловался вслух Клим. – Русский и английский понимает, туристический тоже, а язык жестов – еще нет. Он родился здесь, Вратами не проходил.
– Так в чем проблема? – спросил Мартин. – Даже мне, полнейшему профану, ясно, что язык Библиотеки привязан к туристическому. И, наверное, каждый жест имеет сходство с одним из знаков на обелисках?
– Сложность опять же в направлении чтения, – пояснил директор. – Мы пытались читать расположенные рядом обелиски, пробовали различные направления и комбинации… ничего вразумительного. Лепет ребенка, псевдоречь душевнобольного. Ирина заявила, что знает метод дешифровки. Сейчас большая часть населения поселка отправилась вместе с ней на «точку двенадцать» – это крупный остров, расположенный тремя километрами севернее.
– А вы остались здесь? – поразился Мартин. – В то время как величайшее открытие, быть может…
– Предложенный Ириной метод чтения обелисков я без лишней огласки пробовал два года назад, – сказал директор. – Это несложная корреляция между площадью островов и количеством знаков на них… Никакого результата.
– Вы ей не сказали об этом, – задумчиво произнес Мартин. – Что ж… вероятно, это правильно. Излишнюю восторженность надо лечить.
– Заберите ее отсюда, – сказал Клим. – Прошу вас. Если угодно, я даже подскажу несколько интересных историй для платы ключникам.
Мартин посмотрел в глаза директору:
– Научная ревность?
Клим покачал головой:
– Нет. Девочка, бесспорно, талантлива. Ее опровержение Уравнения Бога было блистательно красивым. Но ей надо учиться. И не здесь, где полно фанатиков и психопатов, а обелиски дразнят взгляд… Сегодня девочка убедится, что ее теория – вздор. Она не сломается, она начнет выдумывать новые подходы… и утонет в обилии материала, в ползании по скалам с рулеткой, в бесплодных спорах и обидах. Уведите ее, Мартин! Она повзрослеет и вернется – чтобы раскрыть тайну Библиотеки.
Мартин протянул директору руку:
– Договорились. Есть только одна проблема – захочет ли она уйти? Даже если мы ее свяжем и дотащим до Станции… вы же знаете не хуже меня: ключники пропустят во Врата лишь добровольцев.
– Мы ей поможем, – усмехнулся Клим. – Сейчас весь наш дружный коллектив вернется вместе с Ириной. Все будут злы и язвительны, насмешки посыплются градом. Особенно постараются те, кого она успела обидеть. Если этого мало – я своей властью велю ей убираться вон… и назову дурой. Девочка гордая, она уйдет.