Осенний квартет
Шрифт:
6
Летти не так уж удивило письмо Марджори, сообщавшей, что она выходит замуж за Дэвида Лиделла. Вот, оказывается, сколько всего может произойти за такой короткий срок, особенно когда живешь в небольшом поселке, хотя чем это объясняется, Летти не знала.
«Нам с Дэвидом стало ясно, что мы с ним, люди такие одинокие, можем много дать друг другу!» — писала Марджори.
Летти не приходило в голову, почему ее подруга вдруг может стать такой одинокой. Жизнь овдовевшей Марджори, поселившейся за городом, всегда казалась ей завидной и полной таких обыденных, но захватывающих событий.
смертью,
конечно, только дай мне знать о своем решении как можно скорее…» Дальше следовали скучные подробности, смысл которых заключался в том, что Марджори поможет Летти «устроиться», так как она знает женщину, которая всем там ведает. Это не дом для престарелых, ничего подобного, потому что туда принимают только по строгому отбору, по
личной
рекомендации…
Летти не дала себе труда внимательно прочитать все до конца, В письме Марджори звучал чуть ли не девичий восторг, но у влюбленной женщины, даже если ей уже за шестьдесят, чувства могут быть не менее пылкие, чем у девятнадцатилетней девушки. Пробежав последнюю страницу, Летти узнала, что Дэвид такой замечательный, что он очень одинок, в последнем приходе его не оценили, и тут у нас тоже некоторые отнеслись к нему недоброжелательно. И наконец, что они так любят друг друга и что разница в годах («Я-то ведь старше его на десять лет») не имеет никакого значения. Летти подумала, что разница между ними должна быть ближе к двадцати, чем к десяти годам, но она уже была готова признать эту любовь, хоть и не понимала ее. Любовь была тайной, которую она ни разу в жизни не испытала. В молодости ей так хотелось полюбить, она чувствовала, что должна полюбить, но любовь так и не пришла к ней. Она привыкла к своему изъяну и не вспоминала о нем, но все же ее смутило и, пожалуй, даже слегка испугало, что Марджори это чувство не чуждо.
О том, чтобы поселиться в Холмхерсте, не могло быть и речи — жить в большом красно-кирпичном здании на широкой луговине, которую она часто проезжала по дороге к Марджори! Как-то раз она увидела там старуху — та с потерянным видом выглядывала из-за кустов живой изгороди, и воспоминание об этой старухе так и не покинуло ее. Но вот придет время уходить на пенсию, и ждать этого дня уже не долго, а она так и останется в своей спальне-гостиной. В Лондоне можно жить очень интересно: музеи, художественные выставки, концерты и театры — то, без чего, как говорят, скучают, чего жаждут люди, которые живут не в Лондоне. Все это будет доступно Летти. На письмо Марджори, конечно, надо ответить, послать ей поздравление с законным браком, как полагается, и успокоить ее совесть, поскольку она расстроила планы Летти. Ответить надо, но не обязательно сейчас.
По пути домой Летти увидела около станции метрополитена тележку с цветами. Ей пришло в голову, что надо бы купить букет их хозяйке, пригласившей всех своих постоялиц на чашку кофе вечером. Только не эти круглогодичные хризантемы, а что-нибудь помельче, поскромнее, вроде анемонов
— Так красиво! — восторженно проговорила Мария. — И всего десять пенсов. Вы не забыли, мисс Эмбри пригласила нас сегодня выпить кофе, так что, я думаю, надо принести цветы.
Летти поняла, что Мария и тут ее обскакала, как это часто случалось, когда она развешивала в ванной свое выстиранное мокрое белье и брала Леттину «Дейли телеграф», якобы по ошибке, вместо своей газетки.
Мисс Эмбри жила в нижнем этаже, и три ее постоялицы — Летти, Мария и мисс Элис Спарджон — выползли из своих комнат, точно зверьки из норок, и в половине восьмого спустились вниз.
Какие у нее вызывающе красивые и добротные вещи, подумала Летти, принимая из рук мисс Эмбри чашку марки краун-дерби. Выяснилось, что она перебирается со всеми своими красивыми вещами в загородный дом для престарелых, может быть, в тот самый, от которого решила отказаться Летти.
— Устроил меня туда мой брат. — Сообщая им это, мисс Эмбри улыбнулась, может быть, потому, что ни у одной из ее постоялиц не было мужчины, который улаживал бы ее дела. Все они были незамужние, из мужчин никто к ним не ходил, и даже родственники не навещали.
— Артур все взял на себя, — подчеркнула мисс Эмбри, а в это «все» входил и дом, который надо было продать или уже продали, как обычно, вместе со всеми постояльцами.
— А кто такой наш будущий хозяин? — Мисс Спарджон первая высказала то, что было у всех у них на уме.
— Очень милый джентльмен, — мягче мягкого проговорила мисс Эмбри. — Он с семьей займет нижний этаж и подвал.
— А семья у него большая? — спросила Мария.
— Насколько я понимаю, с ними, кажется, будет жить его близкий родственник. Как хорошо, что кровные узы и родственные чувства все еще уважаются в некоторых уголках земли!
Эти слова вынудили Летти осведомиться, кто их новый хозяин — может, он не англичанин, иностранец, если можно так выразиться? И мисс Эмбри ответила так же уклончиво, дав понять, что да, до некоторой степени иностранец.
— Как его звать? — спросила Мария.
— Мистер Джейкоб Олатунде. — Мисс Эмбри выговорила это имя раздельно, словно заранее напрактиковавшись в произношении.
— Значит, он черный? — Прямой вопрос опять осмелилась задать венгерка Мария.
— Да, белой его кожу, пожалуй, не назовешь, но, например, кто из нас может считать себя белой? — Мисс Эмбри оглядела своих постоялиц: Летти — розоватая, Мария — бледно-желтая, мисс Спарджон — как пергамент. Цвет лица у всех разный. — Вы знаете, я жила в Китае, так что различие в цвете кожи меня мало интересует. Мистер Олатунде уроженец Нигерии, — добавила мисс Эмбри.
Она откинулась на спинку стула и положила руку на руку — бледные, ни на что не годные руки, испещренные коричневыми пятнами, — и предложила своим постоялицам выпить еще кофе.
На ее предложение откликнулась только подхалимка Мария, пролепетав: «Такой чудесный кофе!» Мисс Эмбри улыбнулась, наливая ей вторую чашку. На сей раз это был не тот свежемолотый дорогой сорт кофе, каким она угостила бы гостей по своему выбору. Но ведь теми нелепыми крашеными цветочками — преподношением Марии — она вряд ли украсила бы свою гостиную, так что до некоторой степени они квиты.