Осенний любовник
Шрифт:
«К такому голосу я могла бы привыкнуть. Как будто гладит черной бархатной перчаткой», – подумала Элисса.
От этой мысли она вздрогнула.
Леопард шевелил ушами.
– Спокойно, Леопард, – тихо велела Элисса. – Все в порядке. Нет веревки, нет повязки на глазах. Я с тобой, мой мальчик. Никто ничего плохого тебе не сделает.
Несколько раз вдохнув и выдохнув. Леопард диким взглядом уставился на Хантера. Потом шумно выпустил воздух из ноздрей и встал так, чтобы следить за мужчиной, не поворачивая головы. И медленно расслабил уши.
Элисса хвалила коня, а Хантер тихо вторил ей. Леопард поднял уши, прислушиваясь. Через несколько минут он снова выдохнул, переступил ногами, ткнулся мордой в шею Элиссы, давая понять, что она может продолжать его чистить.
– А ты любишь, когда за тобой ухаживают, правда? – сказала она. – И я тоже люблю тебя чистить.
Нахваливая Леопарда, Элисса водила щеткой.
Хантер молчал, его поразило умение девушки успокоить животное. Через несколько минут Хантеру стало ясно – Леонард больше всего на свете любил, чтобы за ним ухаживали, и никому не собирался угрожать. Только тогда Хантер медленно убрал правую руку с пояса, на котором висел кольт.
– И как тебе удалось так его приучить? – поинтересовался Хантер.
– Да это началось с его рождения, – сказала Элисса, чистя щеткой блестящий бок коня. – Леопард – мамин подарок, арабская кобыла сошлась с жеребцом-мустангом, убежавшим от шошонов.
– Так вот откуда у Леопарда эти пятна! – воскликнул Хантер. – Шошоны имеют дело с лучшими производителями, их аппалузы <Порода лошадей.> прекрасно известны у местных фермеров.
– То же самое говорил Билл. Но мама очень расстроилась.
– Из-за того, что жеребенок нечистокровный?
– Да, отчасти. И потом – кобыла была старовата, чтобы жеребиться, и погибла, когда родился Леопард.
Хантер тихо присвистнул.
– И ты нашла другую кобылу, которая его приняла?
– Нет. Леопард родился не в сезон, и не было кормящих кобылиц.
Хантер молча смотрел на огромного коня. Если Леопард и пережил тяжелые времена в раннем возрасте, то это на нем никак не отразилось. Мощный, хорошо сложенный, очень сильный.
– И что сделала твоя мама? – спросил Хантер.
– Она собиралась застрелить жеребенка, чтобы не смотреть на голодные муки, но я уговорила отдать его мне.
Улыбаясь, вспоминая, Элисса продолжала чистить широкий блестящий круп. Леопард вздохнул почти со стоном удовольствия и закрыл глаза.
– Я мыла Леопарда теплой грубоватой тканью, чтобы было похоже на шершавый язык матери, – рассказывала Элисса. – Потом помогала ему вставать, поднимала, когда он падал. Я обтирала Леопарда тряпкой, говорила с ним, была с ним день и ночь.
С едва скрываемым напряжением Хантер следил за лицом девушки – тень печали при воспоминании о смерти кобылы, удовольствие – она помогала жеребенку вставать, а больше всего в ее лице было любви к опасному животному, стоявшему точно в полусне.
"Белинда никогда не любила животных, – понял Хантер. – Она выбирала лошадь только по цвету. Тогда я думал – это забавно, но Боже мой, какой я был дурак. И до сих пор дурак.
Иначе я бы так не возбудился, наблюдая, как кокетка чистит свою лошадь".
– А чем ты его кормила? – резко, почти грубо спросил Хантер. – Сладкой кашей?
– У нас была корова, первотелок. И мы с Пенни пытались поить его жирным молоком, но сперва Леопард никак не хотел.
Тут конь зашевелился, повернул голову и лизнул прядь длинных светлых волос, выбившихся из пучка, наскоро сооруженного Элиссой. Не переставая чистить, она засунула прядь обратно. Леонард вытянул шею, ткнулся мордой и прическу и губами разворошил пучок.
Смеясь и поругивая Леонарда, Элисса прислонилась щекой к пятнистому боку и закрутила узел потуже.
Хантер медленно выдохнул, сдерживая учащенное дыхание. Он пытался не обращать внимания на скорость, с которой понеслась его кровь, но как трудно будет забыть это зрелище – водопад шелковых льняных волос на платье цвета морской волны. И ее руки, быстрые и изящные. "А если эти руки станут ласкать меня?
Господи, какой я дурак, и чего только в голову не взбредет?"
– А пить Леопард научился вот так, – снова взявшись за щетку, сказала Элисса.
Хантер не осмелился заговорить, понимая – голос будет слишком низкий и хриплый из-за силы желания, охватившего тело.
– Я макала прядь волос в молоко и водила по его губам, – объяснила Элисса. – В конце концов он сообразил и начал ее сосать.
Хантер посмотрел на громадного жеребца, пытаясь представить его слабым жеребенком. Невозможно!
– Через несколько дней он уже брал настоящую соску, – смеялась Элисса. – Но не забыл урок. И до сих пор любит лизать волосы, будто они намазаны молоком и медом.
Хантер молчал. Он слишком глубоко ушел в фантазии – а если распустить узел чистых ароматных волос Элиссы и зарыться в них лицом? Что он испытает?
А потом он доберется до мягкой и сладкой кожи.
"Элисса разрешит мне, судя по ее поведению в сарае. Боже мой, у меня никогда не было женщины, которая так отвечала бы. И сразу, и с таким же прерывистым дыханием, как мое.
Ночь за ночью она будет распаляться все сильнее, ведь ее чувственная изголодавшаяся душа жаждет любви".
И скрытая дрожь желания пробежала по жилам при мысли о девушке, ночи и огне.
"В одном по крайней мере Элисса сильно отличается от Белинды. Белинда расчетливая. Элисса слишком безрассудна, чтобы быть мудрой.
Секс с ней будет потрясающим. Чертовски. Может, даже стоило бы жениться ради этого".
Хантер услышал собственные мысли и похолодел.
«Неужели я так ничему и не научился? – со злостью спросил он себя. – Неужели Тэд и малышка Эм погибли напрасно?»
Ошарашенный и разозленный неуправляемой безрассудной чувственностью, Хантер усилием воли заставил себя вспомнить о своем предыдущем увлечении. Та тоже разжигала его кровь. "Как я могу допустить даже мысль – связаться еще с одной Белиндой? Взбалмошной, беспутной девчонкой. У меня уже была девчонка, она запродала жизнь детей, чтобы наскоро спутаться с соседом, пока ее муж дрался на войне за тысячу миль от нее.