Осенний мост
Шрифт:
Это был гонец от князя Саэмона.
Похоже, эти двое не испытывают друг к другу теплых чувств, — сказал Саэмон, указывая на Фаррингтона и Смита. Те ехали бок о бок в полном молчании и демонстративно смотрели куда угодно, только не на спутника.
В недавней войне между американцами они выступали за разные стороны, — пояснил Гэндзи.
Интересно, продлится ли их вражда двести шестьдесят лет, как это случилось в Японии?
Американцы больше думают о будущем, чем о прошлом. Похоже, они не повторят наших глупостей.
Это возможно, только если обе стороны будут прилагать значительные усилия к примирению, — сказал Саэмон.
Мне остается лишь согласиться с вами, — сказал Гэндзи, — и искренне надеяться, что в данном случае так оно и будет.
Я разделяю ваши надежды, — сказал Саэмон.
Хидё отвернулся, чтобы скрыть свое недовольство. Эти небрежные, шутливые намеки на то, что предки этих двух князей принадлежали к разным сторонам, раздражали его. Гэндзи был слишком беспечен. То, что Саэмон Лживый находился теперь среди них, еще не означано, — как, судя по всему, думал его господин, — что нападение сделалось невозможным. Это всего лишь меняло возможные варианты предательства. За каждым из людей Саэмона следило по два самурая Гэндзи. Сам же Хидё готов был зарубить Саэмона при первой же провокации.
Насколько я понимаю, — сказал Саэмон, — они также соперничают из-за вашей гостьи, мисс Гибсон.
Вы прекрасно информированы, князь Саэмон.
Не особенно, князь Гэндзи. Просто о них и о мисс Гибсон ходит много разговоров.
И обо мне?
Саэмон поклонился.
Увы, это неизбежное следствие. Как ваш друг и союзник, я должен посоветовать вам как можно скорее обособиться от этой дамы. Политическая ситуация сейчас очень нестабильна. А из-за нее вы теряете ценную поддержку, которой в противном случае могли бы располагать.
Хидё не удалось до конца подавить недобрый смешок. Саэмон — друг и союзник Гэндзи?
Ты желаешь что-то добавить, Хидё? — поинтересовался Гэндзи.
Нет, господин. Я просто закашлялся. Вдохнул поднятую пыль.
Гэндзи обратился к Саэмону.
Всякая поддержка, в которой мне отказано из-за присутствия мисс Гибсон, это поддержка, лишенная внутренней сути, и я не жалею об ее отсутствии. Но в любом случае, у нее скоро помолвка, и вскорости после этого она покинет Японию.
В самом деле?
Это было удивительное открытие, и Саэмон сомневался, стоит ли ему верить. Он знал, что Фаррингтон и Смит вроде как ухаживают за Эмилией. Но он предполагал — и намеревался так считать и далее, пока не получит каких-нибудь более веских доказательств, чем слова Гэндзи, — что все это не более чем фарс, затеянный для того, чтобы эти четверо могли плести интриги вместе. Ему пока что не удавалось разгадать суть этой интриги, но заговор, в который вовлечено так много людей, не может долго оставаться тайным. Именно потому всегда, когда это только было возможным, о его интригах самого Саэмона не знал никто, кроме него самого.
Потому Саэмон не верил, что эти двое мужчин всерьез враждуют между собой. Что же касается женщины — ну, не может человек быть настолько слепым и наивным, как она из себя изображает. Саэмон был твердо уверен, что она тесно связана со всем происходящим, что бы это ни было. Похоже было, что эта женщина — агент американского правительства. Американцы превосходно подобрали агента, который совершенно не будет навлекать на себя подозрений, и сможет при этой успешно собирать сведения. Они знают, что японцы не обращают внимания на женщин. Никого — кроме самого Саэмона — совершенно не интересовало, чем Эмилия занимается, что окончательно завершало ее образ существа безвредного. По данным информаторов из числа людей Гэндзи, Эмилия окончательно прекратила христианские проповеди, которые и изначально вела не слишком ревностно, и теперь с головой ушла в перевод тайной истории клана Окумити на английский язык. То, что она прибегла к такой нелепой уловке, показывало, какого она оскорбительно низкого мнения о японцах. Ну кто, спрашивается, поверит, что история, с которой испокон веков дозволялось знакомиться только членам княжеского рода, будет открыта чужеземцам, да еще и на их собственном языке? В то же время она очень сблизилась с одним из князей, играющих важную роль в политике, и проживала либо в его дворце в Эдо, столице сёгунов, либо в его замке в княжестве Акаока, на острове Сикоку, извечном очаге антисёгунских настроений. Очень умно. Фаррингтон — военный моряк, Смит — торговец, так что у обоих свободный доступ к заморским связям. Эмилия безо всяких проблем может передавать им сообщения, пока они разыгрывают это представление с ухаживанием. Вовлечен ли Гэндзи в их деятельность? Если да, то это может быть предательство наихудшего пошиба. В Индии некоторые тамошние князья — там их именуют раджами, — отдали свои владения под власть англичан под предлогом того, что они ищут у них защиты. Не может ли произойти то же самое и в Японии, только на месте раджей будет Гэндзи, а на месте англичан — американцы?
И кто же стал избранником мисс Гибсон? — спросил Саэмон.
Она еще не решила, — ответил Гэндзи.
Она еще не решила! И снова — очень умно. Превосходная хитрость, позволяющая прикрывать их бесконечную деятельность. Саэмон не мог не восхититься тем, как безупречно Гэндзи обставил каждую деталь своего запутанного заговора. Да, он — первостатейный интриган и грозный противник. Неудивительно, что он нанес поражение отцу Саэмона, князю Каваками, невзирая на то, что его отец имел в своем распоряжении всю сёгунскую тайную полицию. И это несмотря на то, что он, судя по всему, обнаружил некую жизненно важную тайну Гэндзи, — возможно, связанную с той пропавшей гейшей, Хэйко. В этом вопросе, в отличие от других, Саэмон пошел по отцовским стопам. То, что мог обнаружить отец, сможет и он, Саэмон. Он ждал доклада из Калифорнии со дня на день.
Женщины по природе своей так не склонны умалять свой выбор, что зачастую притворяются, будто вовсе забыли его сделать, — сказал Сэмон.
Несомненно, иногда все именно так и выглядит.
Всадник, возглавлявший отряд, внезапно пришпорил коня. Со стороны монастыря Мусиндо к ним приближался кто-то пеший. Это была женщина, голова у которой клонилась вправо под весьма опасным углом. А на бегу голова вообще болталась так, что казалось, будто она вот-вот оторвется.
Монастырь Мусиндо
Перестаньте скакать, как придурки! — рявкнул Таро. — Беритесь за луки! Эй, ты — застрели того идиота с камнями. И отродье. А ты убей чужеземную женщину. И постарайся не попасть по ошибке в госпожу Ханако.
Господин! — откликнулись двое его самураев. Первыми выстрелами они ни в кого не попали. Их мишени мгновенно рухнули в высокую траву, и стрелы просвистели над ними, не причинив им никакого вреда. Самураи снова натянули луки, но никто так и не появился.
Найдите их, — приказал Таро. Он со своими людьми двинулся вперед, держа мечи наизготовку. — Возьмите госпожу Ханако живой и убейте всех остальных.
Будь Ханако одна, она вполне смогла бы ускользнуть от них. Но ее связывала необходимость защищать Эмилию. Они не могли уйти далеко.
День выдался безветренный. Таро принялся выискивать просветы в траве, способные указать на то, что там лежит или ползет человек, и при этом следил, не примется ли трава колыхаться.
Ага, вот!
Беспокойство за Ханако не позволяло ему наугад, не глядя тыкать мечом в качающуюся траву. Он продвигался вперед с осторожностью. Трава была примята, но того, кто здесь лежал, уже на месте не было. Справа из травы торчала ветка. Таро проследил за ней взглядом и обнаружил, что другой конец ветки зажат в тонкой девчоночьей руке, и девчонка шевелит палкой траву. Отродье. Таро сделал выпад в ее сторону, но промахнулся; острие его меча воткнулось в грязь. Девчонка двигалась со скоростью и хитростью голодной крысы.