Осетинские нартские сказания
Шрифт:
Испугался широкоплечий Сослан и задрожал от страха. «Так вот каков Мукара, сын Тара, - подумал он.
– Пришел мой конец».
Подскакал Мукара, сын Тара, и зарычал, загремел подобно грому:
– Небо не смеет греметь при мне, сокол боится пролетать над землей моей, муравей не смеет ползать по моим землям, а ты - что за собака, что за осел! Уж не на силу ли свою ты надеешься, что пригнал сюда свой скот?
Все табуны и стада собрались на крик Мукара. Съежился Сослан, в яичную скорлупу готов он был залезть со страху. Но что делать? Надо
– Прости меня, - сказал Сослан.
– Я человек наемный и ничего не знаю.
– Кто тебя нанял?
– спросил Мукара.
– Я пастух у нартов. Скот их подыхал с голода, вот и послали они меня на эти далекие пастбища.
– Да простится тебе это, но отвечай по правде на мои вопросы.
– Все, что мне известно, скажу.
– Что-то толкуют о нарте Сослане, ты знаешь его?
– Как не знать мне его!
– сказал Сослан.
– Так скажи мне, какова его сила? И что это за нартские игры его?
– Что и говорить, могуч Сослан, - так ответил Сослан, а сам подумал: пришла погибель Сослану.
Расскажи, какие нартские игры пришлось тебе видеть, - сказал Мукара.
– Если сумею я, подобно нартам, сыграть в эти игры, то съем тебя вместе со скотом, ну, а нет, - вместе со скотом возвращайся домой.
– Кое-что я все-таки знаю об этих играх, - ответил Сослан.
– Есть такая игра: самые могучие из нартской молодежи на черном камне оттачивают свои мечи и потом наводят их на оселке до того, что, если положить на острие меча волос и дунуть на него, пополам разлетается волос. И вот кладет Сослан на чурбан свою голову, и нартские юноши изо всей силы ударяют мечами по его шее. Но Сослану это нипочем, он только смеется, и даже следа не остается на булатной шее Сослана. И сказал Мукара Сослану:
– Не может слабосильный человек пасти так много скота. Мне кажется, что и меч твой не плох. Поточи-ка его хорошенько да попробуй на моей шее.
– Пусть будет так, как ты хочешь, - сказал Сослан и, улыбаясь, пошел точить свой меч, который и без того был достаточно остер. Но когда Сослан еще навел его на оселке, положил на меч волос, и дунул на него, то на обе стороны лезвия упал надвое разрезанный волос. Взглянул Сослан на солнце и засмеялся от радости, взглянул на месяц - от радости заплясал он. «Сейчас отрублю я голову Мукара», так думает Сослан.
Положил Мукара свою голову на дубовый чурбан и сказал Сослану:
– Руби, не жалей сил!
Сплеча, во всю свою силу ударил мечом Сослан, но даже волос не упал с жирного красного загривка великана. Со звоном отскочил меч Сослана, и отлетел кусок от его лезвия.
– Пустяковая эта игра, - сказал Мукара.
– Не знаешь ли ты еще какой-нибудь?
– Знаю, - ответил Сослан.
– Широко открывает Сослан свой рот, а нартская молодежь пускает стрелы ему в рот. Жует Сослан стрелы и, разжевав, выплевывает их изо рта.
– Давай сыграем в эту игру, - сказал Мукара.
– Я открою рот, а ты пускай в него стрелы.
Взял Сослан свой лук, и его каленые стрелы одна
– И эта игра пустяковая, - сказал Мукара.
– Не знаешь ли ты еще какую игру потруднее?
– Есть еще у Сослана игра: у подножья высокой горы он острием вверх втыкает в землю свой меч и со всей силы бросается с этой горы на острие своего меча, и, упершись грудью в острие своего меча, Сослан вертится на нем и после всего этого остается невредим и очень весел становится он.
Тут же острием вверх воткнул свой меч Мукара возле подошвы горы. Взошел он на вершину горы, кинулся оттуда на острие своего меча, как волчок завертелся, и даже царапины не осталось на нем.
– Эта игра тоже легкая, - сказал Мукара.
– Есть еще у Сослана игра: взбираются на вершину горы самые сильные нарты и сбрасывают целые скалы на Сослана, а он только подставляет свой лоб, и, ударившись о его лоб, в песок рассыпаются камни.
– Взлезай-ка на гору, - сказал Мукара Сослану, - и сбрасывай оттуда самые большие камни, какие только сможешь поднять, а я буду стоять внизу и лоб подставлять. Посмотрим, что из этого выйдет.
Полез Сослан на высокую гору. Глядя ему вслед, Мукара вдруг заметил, что у нартского пастуха кривые ноги. И вспомнилось ему, что был слух, будто у нартского Сослана тоже кривые ноги. Снял свой лук Мукара, вложил стрелу, только хотел прицелиться и вдруг опустил лук. «А что, если это все-таки не Сослан, а простой пастух, - подумал он.
– Убью я его, а нарты скажут, что не осмелился Мукара сразиться с Сосланом, а убил его пастуха».
Забрался Сослан на вершину горы и стал оттуда скатывать камни, один тяжелее другого. А Мукара внизу подставил свой лоб, и, ударяясь о его лоб, в песок рассыпались камни.
С утра до самого вечера продолжалась эта забава. Наконец, закричал сын Тара Сослану:
– Эй, пастух нартский, не трудись понапрасну! Не больнее укуса блохи эти удары.
«Видно, суждено разрушиться очагу моего дома, - подумал Сослан.
– Если он только узнает, кто я, съест он меня непременно».
– Неужто ты не знаешь еще какой-нибудь игры Сослана?
– спросил Мукара, когда Сослан спустился к нему вниз.
– Пусть проглочу я недуги твои, Мукара! Нет счета его играм, - ответил Сослан.
– Давай-ка еще какую-нибудь игру, только потруднее.
– Велел раз Сослан вырыть большую яму и пустить в нее морскую воду. Залез он в эту яму, а сверху на него навалили хворост и землю, камни и деревья. Потом помолился богу Сослан и попросил, чтобы все морозы, которые отпущены на целую зиму, в эти три дня сразу спустились на землю. Исполнил бог его молитву. Целую неделю сидел Сослан в яме, и когда все, что было на него навалено сверху, накрепко заледенело, начал Сослан выпрямляться, поднял на себе все, что намерзло на нем и принес это в селение нартов. Вскочили нартские юноши на эту глыбу и стали играть на ней в альчики.