Ошейник для Лисицы
Шрифт:
— Теперь мне уже никогда не стать великим…
— Тебе это и не надо.
Снова натянув капюшон, тигр покинул паб, а меня охватили одновременно чувство стыда и гордости. С одной стороны, я единственный, кому это удалось, а с другой — я искалечил чью-то жизнь.
За мной с неподдельным интересом наблюдал весь паб, и мне уже начало надоедать такое внимание. Я тихонько вернулся к своему месту, где меня ждала кружка самого дорого эля.
— За счёт заведения, — подмигнул свин.
— Зачем мне ваш счёт, если я могу обчистить твоё заведение за полчаса? — я отодвинул эль моим друзьям: не пропадать же халяве.
Свин довольно хрюкнул и, ничего не сказав, вернулся за работу. Ко мне подходили ещё несколько воров, выказывая свое восхищение мной, но минут через пятнадцать всё пошло своим чередом: большинство посетителей вернулись к своим тайным и неясным делам — только некоторые продолжали иногда поглядывать на меня. Я снова повернулся к Арену и Флёр.
— Так вот, я тебе сказала, что ты наверняка считаешь, что я тебя задерживаю, — как ни в чём не бывало продолжила начатый разговор Флёр.
— Ну… Вообще-то, есть немного. Я боюсь того, что Изенгрин может сделать с Эмерлиной…
— Её зовут Эмерлина? — перебила она.
— Да. Её зовут Эмерлина…
— С ней всё будет в порядке, — она отпила ещё глоток своей адской смеси и стукнула кружкой по столу.
— Откуда ты знаешь? Изенгрин жуткий подлец, он не знает ни чести, ни сострадания.
— Я тебя уверяю, Ренар: твоей женой всё будет в полном порядке.
— Да… Спасибо. Но ещё больше я волнуюсь за детей. Эмерлина выдержит, но выдержат ли они?
— С ними тоже всё будет в порядке.
— Я рассказал ей о твоём горе, — вдруг вставил Арен.
— То есть ты знаешь, как мне сейчас плохо?
— Скоро будет лучше, — кажется, напиток придавал ей сил.
— Флёр, что ты несёшь?
— Надеюсь, я всё сделала правильно…, но пока не знаю, какой будет твоя реакция.
Я вопросительно посмотрел на Арена. Лис пожал плечами.
— Что ты сделала?
— Да вот теперь думаю, хорошо это или нет…
— Что сделала-то?
Лисица подняла голову и пристально посмотрела на меня. Глаза её стали масляными, взгляд чуть дёргался. Она явно была пьяна, но свой секрет выдавать всё равно не хотела.
— Скоро узнаешь… Наверно. В любом случае нам лучше здесь немного задержаться. Но если всё получится, то мы уплывём отсюда очень быстро.
— Задержаться? О чём ты говоришь? Мою семью держат в подвале вместе с недосуществами! Ты хоть представляешь, каково им там сейчас?
— Скорее всего… сейчас им хорошо. Особенно Эмерлине.
— С чего ты так решила?! — ощетинился я. — Ты и так отняла у меня кучу времени! Без тебя я бы уже плыл домой, после чего вернул самое ценное, что у меня есть в жизни! У меня своих проблем выше крыши, а вместо того, чтобы помогать тем, кто в этом действительно нуждается, я сижу тут и смотрю, как ты спиваешься из-за какого-то кольца на шее!
Кружка замерла на полпути к пасти лисицы. Только что я вылил на неё то, что раньше копилось в глубине души.
— Извини… — внезапно остыв, промямлил я.
— Ничего. Ты прав.
— Что?
— Я обуза. Никому ненужная обуза… просто тело. Меня убеждали в этом четыре месяца подряд, и, кажется, я начинаю в это верить. Я никому не нужна, моё предназначение — служить другим тогда, когда они этого захотят. Я никто, я машина для убийств, я тело для сексуальных утех. Всё, что я делала в своей жизни, — это убивала и калечила чужие жизни. От меня нет никакой пользы, как от самой несчастной рабыни на свете…
Лисица совсем пала духом. На её глазах снова появились слёзы, но тут её обнял Арен.
— Ты не права. Есть ещё кто-то, кому ты нужна.
Благодарно посмотрев на морду Арена, Флёр чуток успокоилась.
— Никакая ты не рабыня, — продолжал утешать он её. — Ты хорошая лисица. Добрая, отзывчивая, милая… — он задумался, подбирая слова получше.
— Такой я была раньше, — она погладила его по носу, постепенно сближаясь. — Теперь я другая.
— Нет. Ты та же, что и была. Я это вижу.
Они стали сближаться, как при поцелуе. «Наконец они освободят свои чувства», — подумал я, радуясь за них, но тут подошёл свин и громко хлопнул по столу жирной ладонью.
— С вас два серебром, — довольно громко провозгласил он на весь паб.
Арен и Флёр тут же отпрянули друг от друга.
— Я заплач'y… — Флёр полезла за кошельком, который болтался у неё на поясе, но его не было.
— Чёрт! Меня обчистили! Как… Где?
— Львёнок за столиком в углу. Он подходил сюда взять выпить и по пути срезал кошелёк.
Обернувшись, я убедился, что он ещё там.
— Вон тот, — показал я на него — и вор тут же рванул к дверям.
Но едва он протянул лапу к двери, как завопил на весь паб…
Лапа львёнка была пробита стрелой насквозь, оказавшись пришпиленной к дверной ручке. Вторая стрела торчала в ноге. Лисица невозмутимо сложила арбалеты и, громко стуча каблуками, подошла к нему:
— Отдавай. Не все воры такие же ловкие и наблюдательные, как мой друг. И ты не исключение.
Злобно пошипев на Флёр, он достал из-под плаща кошелёк и отдал его лисице. Так же спокойно и неторопливо она вернулась к стойке и расплатилась, добавив ещё золотой за беспокойство.
— Думаю, пора убираться отсюда. Флёр, ты как?
— Отлично. Стрельба по живым мишеням меня хорошо протрезвляет, — слегка заплетавшимся языком ответила она. Похоже, она и впрямь была только чуть-чуть пьяна.
Приколоченный к двери лев тихо шипел от боли и обиды, проклиная всех на свете — в первую очередь подстрелившую его лисицу такими страшными словами, что у меня уши упали. От такой ругани они должны были просто свернуться и засохнуть.
Выйдя из бара, мы дружно зажмурились, оберегая глаза от яркого солнечного света.